Столкновение

Следующий вопрос Линкольн задал с трепетом, он сильно нервничал, боясь услышать отрицательный ответ, но ухитрился не показать проницательной Сандре своего волнения.

– Мы сможем их взломать?

– Даже не мечтайте, они слишком далеко впереди нас, – отрезала девушка и улыбнулась уголками губ, заметив в глазах капитана разочарование. – Но можно попробовать их сломать.

– Что? – растерялся Линкольн. – Что вы имеете в виду?

– Человек, который знает только «Форд-Т», вряд ли как следует разберется в системах «Ламборгини», но он знает, что, если проткнуть колеса или насыпать в бензобак сахар, машина не поедет, – продолжила использовать автомобильную аналогию Сандра. – В компьютерной системе инопланетян многое остается для меня загадкой, но я вижу корни, капитан, примерно понимаю, как они работают, и догадываюсь, что нужно сломать, чтобы «Ламборгини» пришельцев задымила и перестала ехать.

«И в этом случае они могут оказаться намного сговорчивее…»

Линкольн вспомнил послание Диккенс, вскинул голову и жестко произнес:

– Хорошо.

– Хорошо – что? – осторожно уточнила Конфетка.

– Сломайте их, мисс Жарр, сделайте так, чтобы «Ламборгини» позорно встала посреди дороги.

* * *

Время уходило с такой скоростью, словно за что-то мстило тем, кто пытался спасти пассажиров «Чайковского», словно согрешило с именитым спринтером и демонстрировало, чему у него научилось. Секунды толкались, торопясь превратиться в прошлое, ничего из задуманного не получалось, и в штабе спасения нарастала тревога. Нужен был результат, хотя бы малюсенькая промежуточная победа, нужно было хоть что-то осязаемое, показывающее, что их усилия не пропадают даром, но ничего не получалось. Райли наматывал круги вокруг астероида, ребята сидели у пробоины, с надеждой глядя на клипер, инопланетяне молчали…

– У меня всего пятнадцать минут, – предупредила Емельянова, появляясь на мониторе. Выглядела президент усталой, но глаза горели привычным ярким блеском. – Потом нужно отправляться на встречу с сенаторами. – Она выдержала едва заметную паузу и продолжила: – Удалось уговорить основные страны потерпеть и дождаться экстренного заседания Совета Безопасности ООН, которое начнется через пять часов. – Еще одна пауза. – Есть новости?

– На связь инопланетяне не выходят, Райли к астероиду не пускают, а взломать их компьютерную систему пока не получается.

– Перспективы? – быстро спросила президент.

– Невнятные, – честно ответил Касатонов.

– А времени все меньше…

В политической жизни планеты жуткий кризис, VacoomA вот-вот потеряет возможность вернуться на Землю, и совершенно непонятно, что делать. Но делать что-то нужно, и от принятого решения будет зависеть судьба человечества.

– У нас ведь есть план В? – осторожно спросила президент.

– Есть, – кивнул адмирал. – Но он никому из нас не нравится.

– Слишком рискованный?

– Слишком агрессивный.

– А вдруг инопланетяне ждут от нас именно этого? – вклинился в разговор Штерн.

– Агрессии? – удивился Касатонов.

– Эмоций, – ответил Марк. – Ведь если вдуматься, пришельцы действуют очень дерзко и жестко: они ворвались в нашу звездную систему, захватили и удерживают наших детей, причем нагло, демонстративно, не позволяя спасателям их забрать…

– К чему ты клонишь? – перебила помощника Емельянова.

– Аллан считал, что пришельцы проверяют, сумеем ли мы догнать их корабль, то есть тестируют наши технологии. А вдруг одновременно они тестируют и нас самих? Изучают наше общество, наше отношение к жизни, наши эмоции… Они ведь прекрасно понимают, что делают, и ждут, как мы ответим: проглотим или возмутимся?

Слова помощника президента прозвучали более чем разумно. Немного романтично, конечно, но достаточно разумно, чтобы участники совещания погрузились в размышления. Что же касается романтики, то последние несколько дней и Емельянова, и адмирал, и все остальные присутствующие чувствовали себя персонажами фантастического романа, и переживаемые ими ощущения меняли отношение к происходящему.

– Чем мы можем ответить? – вздохнула президент.

– Тем, что у нас есть, – отрезал Марк. – Уверен, пришельцы прекрасно осведомлены о состоянии нашего арсенала и знают, чего от нас ожидать. Даже если мы не сумеем причинить им вред, мы покажем, что не собираемся стоять на коленях.

В комнате вновь повисла тишина, а затем Емельянова приняла самое трудное решение в жизни:

– Алексей, готовь план В.

– Слушаюсь, – кивнул адмирал.

А президент повернулась к дознавателю:

– На «Чайковском» действительно находится самый опасный террорист современности?

– Самый известный, – скрипуче уточнил Козицкий, рассматривая пуговицы на рукаве пиджака.

– То есть он не опасен? – притворно удивилась Емельянова.

– Есть основания считать, что репутация Краузе сильно… приукрашена, – сообщил дознаватель. – Краузе – преступник, очень умный и чем-то необычайно мотивированный, он однозначно враг общества, но не психопат и не убийца.

– Как такое возможно? – не понял Касатонов. – Его ведь называют Мясником!

Козицкий едва заметно дернул плечом, но промолчал.