Столыпинский галстук

Адмирал Колчак перестроил корабли в строй пеленга и изменил курс на NW, что дало возможность ввести в дело все башни на кораблях. Итог не замедлил сказаться. Крейсера «Портленд» и «Индианополис» получили сразу несколько попаданий, причем на «Индианополисе» один из снарядов проник в артпогреб, и крейсер после мощнейшего взрыва почти мгновенно исчез в морской пучине. Это произвело впечатление на остальные крейсера, и они сбавили ход, давая возможность подтянуться линкорам. Адмирал Колчак вновь приказал перенести огонь на дредноуты. Вскоре по одному попаданию получили «Мичиган» и «Висконсин». На кораблях начались пожары, но аварийные партии пока справлялись, а сами корабли оставались в строю. И тут вновь отличились американские подводники. Командир S―10 Уильям Тернер, на полминуты высунув перископ, «поймал» очень удачный ракурс: выстроившиеся строем пеленга корабли русских в перископе занимали градусов двадцать по углу, и не попасть хоть в кого-нибудь было просто невозможно. И он разрядил четыре носовых торпедных аппарата.

В S―10 тут же вцепились миноносцы и не выпускали ее, пока наверх не всплыли обломки лодки. Но «продала» она себя дорого: по торпеде получили крейсера «Громобой», «Олег», «Богатырь» и «Аврора». Причем «Авроре» повезло меньше всех. Торпеда угодила прямо в водонепроницаемую переборку, разделявшую два машинных отделения. В итоге затопило оба, и крейсер погрузился в воду почти по палубу. А спустя десять минут в остановившийся крейсер угодил 16―дюймовый снаряд с флагманской «Алабамы». Это переполнило чашу терпения героического крейсера, и он начал погружаться в воду. Спастись удалось примерно трем сотням моряков.

Тем временем американские линкоры приближались, и их огонь становился все эффективнее.

Глава двенадцатая

Старший лейтенант Романцев передавал на пульт управления огнем данные по одному из линкоров противника. Как оказалось позже, это была флагманская «Алабама». Он стоял, уткнувшись лицом в тубус радиолокатора, слегка согнув ноги в коленях и крепко держась обеими руками за рукоятки радара. В соответствии с приказом адмирала Колчака по флоту перед выходом, на нем были каска и спасательный жилет.

То, что радиолокатор находился в углу рубки, ближе к бортовой переборке, а также принятая им у радара поза и сохранили ему жизнь или, как минимум, здоровье. Внезапно палуба у него под ногами подпрыгнула, да так, что он оказался в полусидячем положении. Жуткий грохот ударил по ушам. Боль резанула правый бок, а по каске будто ударили дубиной. Тряхнув головой, Цесаревич оглянулся. Палуба боевой рубки вздулась шаром от чудовищного взрыва шестнадцатидюймового снаряда, разорвавшегося палубой ниже. Во многих местах она была пробита осколками. Через дыры потянуло дымом. Все, кто находился в рубке, были разбросаны по помещению мгновенным ударом по ногам, и после столкновения с броней переборок, валялись сейчас там и тут сломанными куклами. Почти все были к тому же посечены осколками. Алексей оторвался от радара, сделал несколько шагов и склонился над командиром. Заставив всех выполнить приказ адмирала и надеть каски, сам командир пренебрег этой мерой предосторожности. Впрочем, она ему вряд ли бы помогла: у каперанга Антонова крупным осколком срезало почти половину головы. Остальных Алексей осматривать не стал ― не было времени. Но признаков жизни не подавал никто. Он крутанул руль. К его удивлению, линкор отозвался на это движение: бронированные и многократно дублированные во время модернизации ключевые кабельные трассы были очень надежны. Он вернул корабль на нужный курс и перебежал к радару. Тот тоже пережил попадание снаряда. Только на бронированном кожухе прибавилось несколько вмятин от осколков. ― «А я еще удивлялся, зачем такой запас прочности в схему закладывался. Многократное дублирование всего и вся. Конструкторы знали, что делали», ― мелькнула у него мысль. Становилось жарко. Дым ел глаза. Алексей скинул китель и сорочку, оставшись в одной тельняшке. Правый бок сильно саднило, и он скосил туда глаза. Тельняшка в этом месте была порвана, и сквозь прореху просматривалась рана ― осколок прошелся вдоль ребер. Тельняшка сильно пропиталась кровью, которая продолжала сочиться из раны. Он снял трубку телефона и продиктовал оператору на пульт управления огнем свежие данные цели. Затем вновь метнулся к рулю и подправил курс, после чего связался с постом дальномерщиков.

– Боевая рубка, старший лейтенант Романцев. Пришлите сюда кого-нибудь, кто может стоять на руле. Срочно.

– Есть, господин старший лейтенант!

Вот так и появился в рубке «Бородино» в самый напряженный момент боя матрос Александр Дейнеки. Картина, которую он увидел, с напряжением открыв тяжелую бронированную дверь рубки, навсегда врезалась в его память: покрытая телами убитых рубка, залитая кровью палуба и окровавленный старший лейтенант в изодранной тельняшке, в пробитой каске, с горящими в азарте боя глазами.