Стон березы (сборник)

— Поздно, Володя, поздно, — не глядя на него, грустно произнес Умар, — Видно, судьба у меня такая.

— К черту твою судьбу! О чем ты говоришь? Люба тебе изменяла?

— Еще этого не хватало! — возмутился Умар.

— Тогда чего дурью маешься? Она ждет тебя. Ты только первым сделай шаг и все будет хорошо. Я хочу этого! Ты слышишь меня? Хочу!

На следующий день Умар был в Москве. Спустя еще день, вместе с другими военными, представленными к награде, сидел в кремлевской Грановитой палате и ждал, когда назовут его фамилию. Блеск Грановитой палаты, покрытой золотом, торжественная обстановка ошеломили его. Он не сводил глаз с генерального секретаря, который с улыбкой вручал награды. Когда прозвучала его фамилия, Умар похолодел. Волнение словно пригвоздило его к креслу. «…За личное мужество, героизм…» Майор, сидевший рядом, толкнул его.

— Товарищ полковник, — наклоняясь к нему, тихо прошептал он, — вас вызывают.

Кархмазов, не помня себя, словно во сне, подошел к Горбачеву. Михаил Сергеевич, не скрывая своего восхищения, посмотрел на гренадера, а тот, выпятив богатырскую грудь, боясь дышать, стоял перед генсеком. Михаил Сергеевич, открыв коробку, вытащил звезду и стал прикреплять ему на грудь. Потом, крепко пожимая руку, произнес:

— Поздравляю, полковник!

— Служу Советскому Союзу! — на всю Грановитую палату гаркнул Умар.

Он не слышал, как зааплодировал весь зал, и лишь тогда пришел в себя, когда сосед крепко пожал ему руку.

После награждения пригласили в банкетный зал. Их сразу предупредили, что им отведено всего полчаса. Умар сидел между двумя летчиками, оба майора тоже были награждены. После второй рюмки Умар почувствовал, как приятное тепло пробежало по телу. В душе он ликовал. Он испытывал высшее блаженство, которое мог понять только награжденный самой высокой наградой страны.

Неожиданно один из летчиков, хмуро окинув взглядом сияющие лица товарищей, тихо произнес:

— А вам не кажется, господа офицеры, что среди этого придворного мира мы лишь пешки, которые грубо передвигают?

— Коля, не надо, — подал голос его товарищ, — нас могут услышать.

— Ты что, струсил?

— Я не струсил, — вскинув голову, ответил тот, — но я не хочу, чтобы после этого нас вызвали на ковер.

— Мне плевать, вызовут или нет, но обидно, что мне, Герою Советского Союза, дали ровно тридцать минут и ни минуты больше. Сколько времени осталось?

Не ожидая ответа, он посмотрел на часы.

— В нашем распоряжении еще десять минут, а потом нас культурненько попросят, чтобы мы убрались отсюда. И поедем, Вася, опять туда, жрать тушенку и бомбить…

Он не договорил, залпом выпил коньяк. Умар увидел в его глазах слезы и сказал:

— Майор, я с тобой солидарен, и мы будем за этим столом сидеть столько, сколько нашей душе угодно.

— Вы что, в своем уме? Да нас в порошок сотрут!

— Вася, ты явно трусишь. С нами полковник. Ты посмотри на этого гренадера! Он нас в обиду не даст. Я правильно говорю, товарищ полковник?

Умар, в ответ улыбаясь, всем налил по полному фужеру.

— Майор, ты мне нравишься, и ты прав: мы с тобой пешки. Предлагаю выпить за эти пешки, чтобы они когда-нибудь поняли, что у них есть достоинство, и не позволяли собой манипулировать.

Они выпили вдвоем. Постепенно банкетный зал стал пустеть. Когда они остались одни, к ним подошел человек в штатском.

— Товарищи офицеры, ваше время истекло, пора уходить.

Майор задиристо посмотрел на него.

— Мы еще не допили. Вот как допьем, так и уйдем.

— Вы пьяны, майор, и не соображаете, что говорите. Здесь не казарма, а Кремль. Если вам дороги ваши звезды, советую уйти.

Его слова так задели Умара, что, не помня себя, он вскочил и, могучими руками схватив штатского за грудь, приподнял вверх.

— Ты, придворная собака! Если еще раз подойдешь к нашему столу, без парашюта полетишь вниз,

Тот, поправляя галстук, с побледневшим лицом, опасливо поглядывая на разъяренного полковника, отошел от их стола. Спустя несколько минут к ним подошли двое в штатском. Один из них вынул из кармана удостоверение КГБ и показал Умару.

— Товарищ полковник, ваше время истекло, пора уходить.

— А если мы не уйдем? — запальчиво спросил майор.

— Я не с вами разговариваю, — поворачивая к нему голову, резко произнес кэгэбист.

Умар встал.

— Пошли, майор. Он прав, наше время давно истекло, мы здесь лишние.

Выходя из Кремлевских ворот, Умар стал прощаться с летчиками, те уговаривали его пойти в ресторан, но он категорически отказался. Пересекая Красную площадь, он направился в ГУМ, чтобы купить подарки. После ГУМа поехал к Наташе. При виде его она побледнела.

— Что с ним? — испуганно спросила она.

— Жив, здоров, — весело ответил он. — Просил вот этот букет передать.

— О Господи! — застонала она и, прижавшись к его груди, глухо зарыдала.

Успокаивая, он гладил ее волосы.

— Прости, — вытирая слезы, произнесла она. — Увидев тебя, мне стало страшно. Подумала, что…

— А ты меньше об этом думай. Так будет лучше. И долго ты будешь держать меня на пороге?

Она улыбнулась. Умар последовал за ней. Наташа стала накрывать стол. Он не выдержал, подошел к ней.

— Наташа, ты что, не видишь?