Стон березы (сборник)

— А ты не верила, что мы его поймаем. Мы не таких ловили. Подай телефон, в милицию надо позвонить, чтобы за нами машину прислали.

Лежа на боку, приходя в себя, Чуднов узнал прапорщика, который в жилой зоне работал контролером по надзору. В душе у него вспыхнула искорка надежды. Ведь они знают, что сын его здесь лежит.

— Начальник, — слабым голосом позвал он.

Прапорщик Алиев подошел к нему.

— Скажи, мальчонка жив?

— Мне плевать на твоего ублюдка, — ударяя его ногой в живот, зло прошипел тот. — Из-за тебя, гада, мы здесь седьмые сутки торчим, а ты хочешь, чтобы я о твоем сыне думал.

Но Чуднов не слышал его, от удара он надолго провалился в черную бездну. Через час за ними приехала милицейская машина. Когда его вытащили из машины и занесли в здание милиции, дежурный милиционер, капитан Никифоров, подошел к осужденному. Тот лежал без признаков жизни. Он опустился на корточки, пальцами приоткрыл веки.

— Зря привезли, он концы отдал, везите в морг.

Прапорщик Алиев подошел и, наклонясь, приложил ухо к его груди.

— Вот черт, и вправду мертв.

Капитан подозрительно посмотрел на прапорщика.

— А вы, случайно, его не били?

— Да вы что! Мы его даже пальцем не тронули. Он возле приемной уже без сознания лежал.

— Ладно, подох, туда ему и дорога, — не слушая оправданий прапорщика, произнес капитан.

— Товарищ капитан, куда его?

— Я же сказал, в морг.

Они повезли его в морг. Целых два часа простояли возле морга, пока не пришел врач. Мельком взглянув на труп, он показал прапорщикам, куда его отнести.

— Кто из вас старший?

— Я, — отозвался Алиев.

— Нужны данные на него.

Сдав осужденного, получив от врача документ, что осужденный Чуднов сдан в морг, они облегченно вздохнули: поставленная задача была выполнена. Не задерживаясь, поехали на железнодорожную станцию.

Спустя часа два врач попросил пожилую санитарку, чтобы она раздела покойника.

— А вскрытие сегодня? — спросила она.

— Нет, я устал. Пусть завтра Маратов вскроет.

Старуха подошла к покойнику и стала с него снимать одежду. Глаза у покойника были открыты. Привычным движением она прикрыла ему веки. Сняв с него последнее нижнее белье, она вновь увидела открытые глаза. Вновь пальцами прикрыла ему веки, но не успела оторвать руку от его лица, увидела, что глаза открылись. Он смотрел на нее. Губы покойника шевелились.

— О Богородица Мария! — прошептала старуха и побежала к врачу.

— Данилович, покойник-то живой!

— Да? — спокойно отозвался он. — Пойдем посмотрим.

"Покойник" лежал с открытыми глазами. Врач, осмотрев его, буднично произнес:

— Все равно он не жилец. Пусть лежит. Через пару часиков отойдет.

— Данилыч, не бери грех на душу. Он же живой!

— Дарья Григорьевна, да у него тело синее, гангрена. Его ничто не спасет. Ну что толку, что его повезут в больницу? По дороге скончается. Лишняя трата времени.

Он вышел. Старуха какое-то время смотрела на "покойника". Жалости не было, за десятки лет работы в морге она не такое видала и ко всему привыкла. Она забрала его одежду, понесла в кладовую, куда складывала одежду умерших. По привычке проверила содержимое карманов, кроме письма там ничего не было. Сложив одежду на полку, она прикрепила листок бумаги с номером покойника, собралась выйти, но взгляд остановился на конверте. Она вытащила листок и стала читать. Закончив, тихо прошептала:

— О Господи!

Она пошла в морозильник. Он лежал с закрытыми глазами. Приложив ухо к его груди, прислушалась. Сердце еле билось. Она побежала к врачу.

— Данилыч, он живой!

— Дарья Григорьевна, я же вам сказал…

— Читай! — протягивая ему письмо, потребовала она.

Он взял письмо, удивленно посмотрел на нее.

— Читай, читай!

Он прочитал, задумался.

— Да… Ладно, пойдем еще раз посмотрим.

Минут через двадцать приехала "скорая", Его отвезли в больницу.

Татьяна Васильевна днем и ночью не отходила от больного сына. Она не верила анализам, не верила и лечащим врачам. Она не хотела и слышать о том, что выхода нет и надо смириться. Она вышла замуж за Андрея, и они целых пятнадцать лет ждали ребенка. Врачи тогда говорили, что она бесплодна, даже Андрей начал к этому привыкать. Но она, каждый раз ложась с мужем в постель, словно огнем горя, со страстью отдаваясь ему, женским чутьем верила, что любовь, вопреки злой воле природы, должна зачать. И когда у нее появились первые признаки беременности, чтобы не сглазить, даже мужу не говорила. И однажды он увидел ее округлившийся живот. Не веря своим глазам, рукой водя по животу, молча смотрел на нее.

— Да, Андрюша, у нас будет ребенок. — Никогда она не видела его таким счастливым.

Открыв глаза, встряхнув головой, чтобы избавиться от воспоминания, она посмотрела на сына. Тот, тяжело дыша, лежал под капельницей. К вечеру он открыл глаза, посмотрел на нее и тихо спросил:

— Мама, где папа?

Для нее это было хуже пытки. В ответ она, глухо рыдая, нежно погладила его головку.

— Потерпи, сынок, скоро ты его увидишь.

Она говорила, а у самой было такое предчувствие, что вот откроется дверь, и он на самом деле войдет в палату. Она не выдержала, написала Андрею письмо. Это был крик ее души.