Стоп. Снято! Фотограф СССР. Том 3

Селектор хрипит в ответ. Блондинка прислушивается.

— Заходите, — сообщает она.

— Он же на территории? — недоумевает Женька.

— Заходите, — шипит секретарша.

Михал Михалыч оказывается добродушным мужиком с большими чёрными усами, цыганистого вида. От радости, что видит человека из газеты, он даже встаёт из за стола ,гостеприимно раскидывая руки.

— Чем обязан, молодые люди? — его тёмные глаза сверкают любопытством.

— Металлом, — передаю ему бумагу от Авдеевой.

Мысленно называю её «ордер», но на самом деле понятия не имею, что она означает. «Выдать подателю сего 35 листов железа»?

Михал Михалыч не верит своим глазам.

— Я так понял, вы из газеты, — разочарованно произносит он.

— Одно другому не мешает, — говорю.

Обманутый в лучших надеждах Михал Михалыч шумно вздыхает и размашисто подмахивает бумагу.

— Так вы про нас писать ничего не будете? — уточняет он.

— Нет, — признаюсь искренне.

— Слава богу, — неожиданно вздыхает директор. — Прям, камень с души.

— Куда теперь?

Мне почему-то кажется, что добиться объяснений от начальника проще, чем от его секретарши.

— Вниз по лестнице в кассу, а оттуда с чеком об оплате к диспетчеру, — объясняет он. — А там, куда диспетчер скажет.

В кассе, совершенно без приключений мы оплачиваем 237 рублей 54 копейки. Деньги большие, но посильные. А вот в диспетчерской пусто.

От крохотного «предбанника» диспетчера отделяет стеклянная перегородка с полукруглой прорезью. Сейчас эта прорезь, сквозь которую происходит общение с посетителями, закрыта картонкой.

Прикладываю ладони к стеклу, чтобы лучше видеть в полумраке, и прижимаюсь лицом, заглядывая в «застеколье» .

Так и есть, в самом дальнем углу сидят три женщины, которые преспокойно гоняют чаи, пока я их дожидаюсь.

Время — половина двенадцатого, и до обеденного перерыва ещё очень далеко, но, судя по всему, это никого не волнует. Стучу в стекло. Одна женщина оборачивается, бросает на меня равнодушный взгляд и снова возвращается к беседе. Кажется, она ещё говорит обо мне коллегам что-то нелицеприятное. Те закатываются громким хохотом.

Кажется, пришло время волшебных предметов. Прижимаю к стеклу «универсальный ключ» в его женском варианте. Шоколадок в сельпо не нашлось, поэтому у меня вариант более редкий и дорогой: коробка конфет «Ассорти» с розочками на крышке. Стучу снова.

Женщина вскидывает голову уже с раздражением, но взгляд её тут же меняется. Она встаёт и вразвалочку направляется к нам, на ходу вытирая руки о цветастую юбку.

— А я как чувствовал, — говорю без приветствия, словно продолжая давно начатую беседу. — К чаю вот принёс.

— Вот спасибо, — тётка расплывается в улыбке, — редко встретишь таких вежливых и понимающих молодых людей. Что у вас?

Протягиваю ей наряд с подписью. Она забирает у меня чек, шлёпает ордер, ставит прямоугольную печать "Оплачено".

— Бывали у нас раньше? — интересуется тётка со всей любезностью.

— Не доводилось, — отвечаю.

— Вам на склад, во дворе, — поясняет она. — Николая спросите. Только не перепутайте, там ещё Анатолий есть. Так вот, от него, как от козла молока, ничего не дождётесь. Скажет, что металла нет и точка.

— Николай, не Анатолий, — повторяю вслух, чтобы лучше запомнить. — А почему такое?

— Да, вредный он, — запросто поясняет кладовщица. — Покуражиться любит. От души гадости делает, от чистого сердца.

— А с транспортом тут как? — интересуюсь я, раз уж нашёл собеседницу.

— Нет, своего? — догадывается она.

В ответ молча развожу руками.

— По шоферам пройдись, — советует, тётка. Может, помогут. Там есть Васька, рыжий с чубом. Как увидишь, сразу поймёшь. Вот он точно возьмётся, ежели подход к нему найдёшь. Но по тебе видать, парень грамотный, умеешь искать подходы.

— Приятного чаепития вам, — говорю.

И даже душой не кривлю при этом. По совести сказать, тётка свои конфеты отработала сполна. А то бы подошёл сейчас к Николаю и ждал бы свой металл две недели. Или к Анатолию. Чёрт, как же их запомнить-то? Всё-таки Николай.

Николай оказывается чернявым долговязым мужчиной в светлой рубашке, смахивающим на сельского учителя

Он оживлённо спорит с водителем, высунувшимся из грузовика. У водилы рыжие волосы, и чуб такой, что любой казак позавидует. Перепутать? Не-а, ну как тут перепутаешь?

— В Кадышев не поеду! — кричит Василий. — Туда и обратно — два часа, плюс разгрузка. Когда вернусь-то?

— Василий, — обращаюсь я, — у меня к вам срочное и неотложное дело.

— Ладно, студент, — отвечает он с усмешкой. — Погодь, я перекурю, — это уже Николаю.

Мы уходим из склада, чтобы переговорить без свидетелей.

Тётка не соврала, Василий оказывается предприимчивыми и за две бутылки «Пшеничной» готов ехать хоть куда. Хоть в Белоколодецк, заночевав по дороге.

— Давай, ордер сюда, — говорит он, забирая у меня бумагу. — Я сам с Николаем решу. Сам на колёсах? Отлично. Покажешь, где разгрузиться.

За погрузку приходится добавить сверху трёшку. Спустя ещё полчаса грузовик, загруженный уже моим металлом, пылит в сторону Берёзова.

За неимением подходящего склада «слоны» сгружают металл прямо во дворе и накрывают старым рубероидом, прижав сверху кирпичами.