Стоп. Снято! Фотограф СССР. Том 3

— Она мечтает поступить на актёрский факультет в училище искусств, — говорю я. — Лида Лиходеева из Берёзова, в августе приедет подавать документы. В ваших интересах исполнить её мечту.

— Но какое я имею к этому отношение? — недоумевает Орлович. — Владлен, ну скажи же ему!

— Знаешь, Афанасий, — Игнатов отрывается от созерцания извилин на туркменском ковре. — Если хочешь знать моё мнение, то ты ещё легко отделался. Так что соглашайся и звони уже в этот чёртов оргкомитет. А то не дай бог фотографии распечатают раньше срока, и весь Союз узнает о твоём идиотизме!

Орлович сдувается и кивает с видом побитой собаки.

— Так как все наши договорённости устные, я прошу Владлена Игоревича выступить в качестве их гаранта. Не откажите в любезности, — говорю, — присмотрите за тем, чтобы Афанасий Сергеевич выполнил свои обещания. А то, когда он занимается самодеятельностью, это плохо заканчивается.

Игнатов снова кивает, подтверждая наше триединое джентльменское соглашение.

Орлович понимает, что крышка ящика, в который я его загнал, захлопнулась. Если мне он мог наобещать всё что угодно, наврать с три короба, а потом сказать, что я его не так понял, «и вообще такой взрослый, а в сказки веришь», то теперь с такими гарантиями обещание придётся выполнять.

Он с недоумением смотрит на Владлена, не зная, почему тот играет в чужой команде. Но догадывается, что именно его в этой ситуации решили выставить крайним. Пускай не публично, а в узком кругу. Но тут уж, как говорится, сам дурак, пускай и расхлёбывает.

— Ну, мы пойдём, Афанасий Сергеевич, — встаю. — Спасибо за чай. Не поверите, дел невпроворот.

— Заедь ко мне в понедельник, Афанасий, — хмуро бросает Игнатов.

И я понимаю, что на сегодняшнем разговоре экзекуция не закончится. Моральный ущерб начальству тоже придётся заглаживать.

Но Орлович умудряется удивить меня ещё раз. Уже когда мы, обувшись, стоим возле самой двери, он взволнованно выкатывается в прихожую.

— Скажите, Альберт, — официально, даже чуть церемонно обращается он ко мне, — вы говорили, эта девушка с фотографии в августе приедет в наш город?

— Да, — отвечаю, слегка недоумевая. — Документы будет подавать.

— А могу ли я… — Орлович чуть запинается. — Поработать с ней… Поснимать… в качестве модели? Вы не будете возражать?

— Я спрошу у неё, — киваю в ответ.

А сам при этом думаю, что если Лиходееву познакомить с пожилым фотографом, то это для Орловича и будет самым суровым, я бы даже сказал, кармическим наказанием.

— Да ты, оказывается, рыцарь, — говорит Игнатов, когда мы спускаемся по ступенькам.

— С чего бы? — не сразу понимаю его подначку.

— Ну как же, о девушке позаботился, — говорит он. — О её карьере. Или у тебя на неё саму тоже есть планы?

Намёк Игнатова прозрачен, как слеза. Сначала он видел меня с Кэт, после с блондинкой Надей из лагеря археологов. А теперь всплывает Лида Лиходеева. Но если он пытается меня этим смутить, то, очевидно, попадает в молоко.

— Подруга детства, — говорю, — в одной песочнице куличики лепили, в один горшок писали. Ну, как не помочь?

Шагаю мимо припаркованной Волги, но Игнатов неожиданно предлагает:

— Тебя подвезти?

— Да, — говорю, — если не трудно.

— На вокзал?

— Нет. К Октябрьскому отделу милиции.

Игнатов удивлённо поднимает брови, но вслух ничего не говорит.

— А ты знаешь, кто у Нади Новицкой папа? — продолжает он разговор уже в машине.

— Надеюсь, что не вы, — отшучиваюсь я.

Настроение у меня сейчас превосходнейшее.

— Уверен, что не я, — отвечает Игнатов с абсолютно серьёзным лицом.

— Вот тогда и не говорите, пожалуйста, — отвечаю. — Позвольте мне остаться хоть немного наивным.

Новицкий. Фамилия царапнула в памяти, но так ничем и не откликнулась. Да и чёрт с ней, не хочу знать, честное слово.

Шагая по ступенькам райотдела, я замечаю, что Игнатов из окна машины задумчиво смотрит мне вслед.

* * *

Владлен Игнатов обожал головоломки. Ещё в школьном возрасте он перечитал все детективы из обширной родительской библиотеки: Конан Дойл, Агата Кристи, Сименон… Относительно небольшого количества переводных авторов не хватало пытливому уму, и поэтому к совершеннолетию отдельные произведения он зачитал до дыр и знал почти наизусть.

В юности, освоив английский, стал почитывать то, что для советских людей считалось недостаточно идеологически выверенным, того же Гарднера с его адвокатом Перри Мейсоном, Чандлера и Стаута.

Поэтому, когда угроза для его личной безопасности и карьеры схлынула, он воспринял происходящее скорее как увлекательную головоломку, внутри которой оказался. Одним из главных мотивов в посещении Орловича для Владлена было любопытство. И сцена его не разочаровала.

Этот провинциальный пацан сделал опытного лизоблюда и карьериста Орловича, словно несмышлёного детсадовца. Трюк с плёнкой вообще оказался на уровне шпионского фильма, и Игнатов, как опытный знаток подковёрной борьбы, понимал, что Альберт выжал из ситуации ровно столько, сколько мог, не больше и не меньше.