Стопа бога

– О, не вносите путаницу. И не обманывайте самого себя. Это сделал ваш отец, Максим Сергеевич. Он стал причиной ваших… затруднений. Поступки моих людей – следствие, а не причина. Так бывает, поверьте. Пока что вы ничем не лучше собаки. Собака кусает палку, которой её ударили, а не человека, который эту палку держит. Неужели вы так же наивны? Всегда ищите первопричину и боритесь с ней. Однажды это сослужит вам неплохую службу, поверьте мне на слово.

Фенхель – хорошая вещь. Освежает дыхание, а главное, облегчает пищеварение. Илья Абрамович забросил в рот ещё одну горсть зёрен и демонстративно отодвинул пиалу. Баникантха поторопился её убрать. Илья Абрамович не любил, когда после еды на столе оставалась посуда.

– Хорошо, – процедил Максим. – Тогда отпустите Диму и Аню. Они тут ни при чём. Виноват мой отец. И я готов платить по его счетам.

– Платить по его счетам? – Скоробогатову понравилось это выражение. Сейчас он наверняка улыбнулся – так неприметно, едва скривив губы, что посторонний человек ничего бы и не подметил. – Легко соглашаться на то, о чём вы не имеете представления. Вот вам ещё совет, не разбрасывайтесь обещаниями, когда от вас их не требуют. К тому же эти счета стали вашими ровно в ту минуту, когда вы затеяли свою игру. В ту минуту, когда купили билет в Индию. Разве я не прав?

– Но Дима и Аня ни в чём не виноваты! – с едва скрываемым отчаянием настаивал Максим.

Мальчишка слишком много себе позволял. И ведь он совершенно не понимал, что разговор с Аркадием Ивановичем – последний рубеж его жизни. Не стоило отвечать так грубо. Грубость и невежество быстро утомляли Скоробогатова.

– Они, Максим Сергеевич, тоже сделали выбор. Будем его уважать, к каким бы он ни вёл последствиям.

Максим впервые опустил голову. Всё-таки ему было неудобно стоять с затянутыми за колонну руками. Во время паузы оживился Дмитрий. Кажется, пробовал обратить на себя внимание Шахбана. Показывал ему, что хочет избавиться от кляпа и вмешаться в диалог. Шахбан, державший Анну, конечно, проигнорировал его.

– Досуг мне разбирать вины́ твои, щенок. Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать, – прошептал Максим достаточно громко, чтобы Аркадий Иванович его услышал. – Так?

Скоробогатов благосклонно усмехнулся:

– Вы бы удивились, узнав, до чего сейчас похожи на Сергея.

В его словах неожиданно появился слабый оттенок тепла. Илья Абрамович перестал жевать, замер. Давно не слышал этой интонации. Голос Скоробогатова остыл, обесцветился после смерти супруги, а после предательства Шустова-старшего охладел окончательно. В последние годы тепло возвращалось в слова Аркадия Ивановича лишь изредка, в общении с дочкой. И вот сейчас… Илья Абрамович покосился на Лизавету – знал, что она тоже почувствовала эти родные мягкие нотки, однако в тени не разглядел её лица.

– Позвольте мне сделать ещё одно отступление, – в колонках послышался шорох перебираемых бумаг. – Раз уж мы заговорили о вашем отце и начали цитировать классику, давайте я зачитаю вам последнее письмо Сергея. О, не беспокойтесь, оно коротенькое. Более того, письма как такового нет. Сергей спрятался за чужими словами. Он любил так делать. Хотя, надо признать, у него это выходило оригинально.

Шорохи прекратились. Аркадий Иванович, конечно же, достал очки из зелёного футляра с вензелем – ещё один подарок покойной супруги. Неторопливо двумя руками пристроил их к лицу. Пробежался глазами по строкам распечатанного письма, будто сверяя его со своими воспоминаниями о нём. Затем продолжил:

– Так вот, чтобы вы понимали, о чём идёт речь. Это письмо я получил в ответ на вопрос, почему Сергей с такой пренебрежительной лёгкостью украл у меня самое ценное, самое главное. Я не просил его одуматься, нет. Я слишком его уважал, чтобы говорить такую глупость. Я только попросил объяснить – почему. И вот что написал ваш отец. Без приветствия, без прощания. Голая, если позволите так выразиться, цитата:

«К лицу ли тому, кто оседлал Пегаса и взлетает к звёздам, обременять свой разум заботами о простых конюхах, которых он оставил внизу, в конюшне? Если вы не хотите, чтобы ваше творчество превратилось в жалкий лепет, отбросьте всякую мысль о тех, кто не способен вас понять. С них довольно и того, что им разрешают слушать и подбирать крохи, которые падают им в руки».

Надеюсь, вы внимательно слушали? – Аркадий Иванович, конечно же, привычным жестом приспустил очки. – Как вам эти «простые конюхи» и «подбирать крохи»?

Скоробогатов знал своё дело. Знал, что мальчишку нужно лишить последней надежды – даже той, в которой он сам себе не признавался. Лизавета рассказывала, как Максим ненавидит отца, как желает ему смерти, но Илья Абрамович был уверен, что в действительности Максим как никогда жаждет его найти, надеется, что тот придёт, быть может, прямо сейчас, в эту секунду, и всех их спасёт. Глупо. Ничто так не ослабляет человека, как скрытая, невыраженная надежда. Она разъедает, как проказа, не даёт ни единого шанса на самостоятельность и веру в собственные силы.