Стопа бога

– Всё равно. Это слишком рискованно. Никогда не знаешь, что пойдёт не так. Нужно просчитывать все варианты. Понимаешь?

Зои, помедлив, кивнула и уже с улыбкой сказала:

– Понимаю. Просто хотела ещё немного побыть с вами. Но ты прав.

Прощание, к неудовольствию Максима, затянулось на несколько минут. И почти всё это время Зои прощалась с Аней. Обняла её, попросила написать или позвонить, когда их приключение закончится, – рассказать обо всём в подробностях. Предложила как-нибудь вместе съездить в Гоа и настоятельно просила при первой возможности сходить в больницу. Наконец подарила Ане свой плетёный браслет – сама закрепила его на правом, здоровом запястье, после чего застенчиво поцеловала Аню и пожелала ей удачи.

Прощание с Максимом и Димой получилось кратким, холодным. Зои чувствовала, что Дима так и не выбрался из тумана своих мыслей, поэтому лишь осторожно провела рукой по его волосам и попросила заботиться о сестре. Прощаясь с Максимом, вовсе ограничилась улыбкой. Побоялась подойти к нему ближе. Не могла не видеть, как изменилось его отношение к ней, когда он узнал её фамилию.

Максим, чтобы не уступить грусти расставания, направился вглубь тоннеля, однако через несколько шагов остановился и, обернувшись, сказал:

– Спасибо, что привела сюда. Я у тебя в долгу.

Зои в ответ растерянно пожала плечами. По её щекам протянулись блестящие ниточки слёз.

– Идём, – Максим позвал остальных и, теперь не останавливаясь, уверенно зашагал вперёд, высвечивал путь и настойчиво всматривался в расступавшийся мрак тоннеля.

Поначалу шли молча. Привыкали к густому влажному воздуху, к пугавшей затаённости подземелья. Максим опасался, что вопреки обещаниям Зои путь будет не таким простым, искал возможные ответвления и ловушки. Почему бы ей не устроить западню? Запереть их тут, оставить погибать от голода и страха. Никто бы не услышал их крики. Такой вариант нельзя исключать. Зои могла оказаться такой же безумной, как и Сальников. Что, если за её слезами и показной доброжелательностью скрывалось многолетнее желание отомстить за родителей?

Тоннель больше напоминал заброшенную штольню, чем верхний горизонт старинного храма. Укреплённый естественными складками красного жилистого камня, он на всём протяжении оставался неравномерным: сужался до полутора метров, затем расходился ребристыми углублениями, открывал просторные ниши с обрубками уже неразличимых статуй. Изредка обрывался трещинами, должно быть, протёсанными водой и теперь превратившимися в тесные, не больше метра, расщелины – Максим останавливался возле них, чтобы помочь остальным перебраться на противоположную сторону.

Сводчатый потолок почти везде облез, местами осыпался, но в редких пролётах сохранил узнаваемые барельефы. Высвечивая их фонариком, Максим с интересом подмечал фигуры зверей, людей и тесное переплетение растений, которые, быть может, некогда обтягивали весь тоннель – превращали его в подобие лесной тропинки, проложенной через густые заросли индийских джунглей.

Дважды на пути встретились алтареподобные камни с различимой свастикой из жёлобов, должно быть, служивших чем-то вроде протоков для горящего масла. Максим осторожно проводил по ним пальцами – выдавливал чёрную пожухлую слизь, чувствовал шероховатую поверхность камня. Гадал об их истинном назначении.

И чем дальше они уходили по тоннелю, тем спокойнее становилось Максиму. Он пропустил Аню вперёд, а сам ощупывал стены жёлтым лучом фонарика, старался выхватить что-то необычное и, обнаружив очередной различимый узор, невольно замедлялся. Тянулся к нему. Будто надеялся уловить тихое журчание его древности. Отдавшись воображению, старался взглядом рассеять туман времени, проникнуть через его вековые наслоения – и увидеть это место от первых дней строительства до печальных дней обветшания, когда вдоль ещё живых барельефов бежал последний из жрецов. Весь закутанный в шафрановые одежды, он уносил пожитки или храмовый ларец, полный реликвий и до сих пор не разгаданных тайн. Какие воспоминания хранила его память, о чём он думал? По какой нелепой прихоти божества или блаженного святого был вынужден прятаться под землёй, какие мантры читал и почему в итоге оставил святилище?

Максим забыл подозрения и страхи. Забыл Сальникова и прочих людей Скоробогатова. Теперь шёл так неспешно, задумчиво, будто оказался в доме своего детства и хотел сполна насладиться его увяданием – потешить себя грустью неотвратимого взросления. Ане приходилось подгонять Максима. Его видимая рассеянность взволновала её не меньше, чем влажный мрак тоннеля. А потом они увидели лестницу – одну из тех, что вели вниз, в чертоги подземного и сейчас затопленного храма.

Максим замер.

Не мог пошевелиться.