Стопа бога

Затрапезные были богатыми купцами, уже в семнадцатом веке владели множеством лавок по всему Ярославлю – торговали крашениной, коробейными и красильными товарами. Наиболее прославленного из Затрапезных, Ивана Максимовича, лично отметил Пётр I. По его рекомендации Иван Максимович ещё в молодости отправился на учёбу в Голландию, где семь лет изучал полотняное дело, а вернувшись домой, стал руководителем Ярославской полотняной мануфактуры.

Затрапезный сполна оправдал надежды императора, впрочем, не обошёлся без государственной помощи: бумага и коломянка, то есть прочная льняная ткань, изготовленные на его заводах, частично освобождались от пошлин, а в царствование Анны Иоанновны по именному указу императрицы все рабочие Ивана Максимовича были навечно закреплены за принадлежавшими ему фабриками.

– Навечно…

– Да. Навечно. – Дима сразу догадался, что именно вызвало у Максима такой ужас. – А это тысячи людей. Только что были свободными, а тут раз – и крепостные.

– Вы о чём? – поинтересовалась Аня.

Максим пересказал ей уже прочитанные сведения и зачитал выписанную Димой цитату из истории Ярославской мануфактуры:

«И кого среди них не было: и шведы, и поляки, и чухонцы, и саксонцы, и „черкасской породы“, и поповы души, и „ректорские дети“, и дети „церковников“ всевозможных наименований, были даже один или двое „дворянских сыновей“, видимо, поступивших на мануфактуру ради куска хлеба».

– Самое интересное, – добавил Дима, – что потомки этих крепостных продолжали работать на мануфактуре вплоть до революции, то есть почти два века.

– Жуть какая-то, – Аня поёжилась. – Что там дальше?

Максим теперь изредка зачитывал вслух наиболее важные фрагменты.

Далее из Диминых конспектов следовало, что на тридцатые годы восемнадцатого века пришёлся расцвет Затрапезных. Мануфактура Ивана Максимовича насчитывала более двухсот станов, почти шесть тысяч рабочих и мастеров. Кроме производства полотен, от грубых до самых тонких и дорогих, Затрапезные занимались выпуском шёлковых и шерстяных тканей, скатертей, салфеток. У них были своя красильня, бумажная фабрика, маслодельня, были свои лесопильный и кирпичный заводы. Иван Максимович занял бóльшую часть внутреннего полотняного рынка в России, даже начал поставлять свою продукцию за рубеж, что для отечественного «манифактора» было делом исключительным.

В тридцать втором году у Ивана Максимовича после четырёх дочерей наконец родился сын – Алексей.

– Это уже наш Затрапезный? – спросила Аня.

– Да. – Максим ненадолго отвлёкся от телефона. – Тебе эта история ничего не напоминает?

– О чём ты?

– Ну, все эти мануфактуры, девиз Затрапезных «Слава трудом рожденна», то, как Иван Максимович стремительно поднялся…

– Ты про Скоробогатова? Напоминает, – призналась Аня.

– Это ещё что! – усмехнулся Дима. – Читай дальше. Там самое весёлое в конце.

Максим вернулся к телефону. Прочитал, что Иван Максимович умер в сорок первом году, когда его сыну едва исполнилось девять лет. Алексей Иванович оказался единственным наследником всего состояния Затрапезных. Из-за его малолетства производственные дела временно перешли к матери, а затем – к мужу одной из старших сестёр, некоему майору Лакостову.

Лакостов добился опекунства над Алексеем Ивановичем, а в дальнейшем сделал всё, чтобы избавиться от него, единолично завладеть мануфактурой и прочим имуществом Затрапезных. К борьбе за власть подключились мужья трёх других сестёр Алексея Ивановича. Далее следовала путаная история, из которой Дима выписал главное: Лакостову и другим зятьям удалось отослать юного наследника сперва в Нарву, а затем в Ригу и попутно споить его маму до полнейшего безумства.

– «Вдова Затрапезного мечется как бешеная, потому что всегда пьяна: кусает, дерёт, кидается ножами, вилками и всем, что попадётся под руку, и таким образом мешает проходить на фабрику, – прочитал вслух Максим. – Мастера, заискивая ея милости, пьют постоянно с нею вместе».

– Чудесно, – без улыбки отозвалась Аня.

Однако Лакостов и остальные просчитались, потому что за границей Алексей Иванович умудрился не только получить хорошее образование, но и свести неплохие знакомства с мануфактурщиками других стран. Под конец он так окреп, что по собственной воле вернулся в Россию и сумел как-то враз избавиться от всех сторонних претендентов на богатство Затрапезных.

Дальше последовал резкий и вполне традиционный для этой семьи подъём. Алексей Иванович отладил работу мануфактуры, вернул ей былую прибыльность, а в шестьдесят втором году переехал из Ярославля в Москву, где и выкупил у Шаховских особняк на Пречистенке – тот самый, что тридцать лет спустя изобразил Александр Берг на своём загадочном полотне. В особняке Затрапезный отпраздновал назначение в статские советники. Тогда же Пётр III назначил Алексея Ивановича одним из директоров московского отделения Государственного банка.

– Пока всё хорошо, правда? – с задором спросил Дима и этим напомнил себя прежнего, каким он был ещё месяц назад.

– Я бы сказал, идеально, – согласился Максим.

– Читай дальше.