Сторона защиты. Правдивые истории о советских адвокатах

«Всякие злоупотребления и заявления, имеющие целью затянуть или затемнить процесс, немедленно пресекаются судом», — гласила статья Гражданского кодекса РСФСР. Поэтому всякая попытка состязательности, все ходатайства адвокатов об отложении дела для представления документов, приведение новых доказательств на суде пресекаются судами общей юрисдикции в корне как попытка к затягиванию дела и к затемнению правоотношений. А в арбитраже так и вообще ссылаться на нормы Гражданского кодекса считается неприличным и даже просто непозволительным, потому что все регулируется ведомственными и правительственными распоряжениями…

— Вот тебе для примера одно прошлогоднее дело. Квартирант попросил у своего хозяина большой ведерный самовар. Прошло две-три недели — самовар не возвращается. Его приспособили для варки самогона, и он постоянно нужен. Хозяин просит вернуть. «Да разве это твой самовар?» — удивляется квартирант. «Как же, он у меня, почитай, двадцать пять годков…» — уверяет хозяин. «Ну, отлично! — говорит квартирант. — Теперь моя очередь, и я буду им пользоваться двадцать пять лет».

— Ну, фармазон! — рассмеялся Степан, разливая водку.

— Слушай дальше, — кивнул адвокат. — Хозяин самовара обращается в суд, потому что статья пятьдесят девятая Гражданского кодекса РСФСР гласит: «Собственник вправе отыскивать свое имущество из чужого незаконного владения». Ответчик, то есть квартирант, говорит на суде: «Да он ему и не нужен». Судья спрашивает у истца: «А вы чай имеете?» Тот в ответ: «Откуда же теперь чай, его и в продаже нет». — «А сахар?» — продолжает уточнять судья. «Да и сахару негде купить». И тогда судья делает вывод: «Значит, вы чай не пьете». И решает, согласно статье первой Гражданского кодекса, в иске хозяину самовара отказать, так как истец не пользуется самоваром в его социально-хозяйственном назначении… Судебные издержки возложить на истца.

Откуда-то из кустов по соседству, где отдыхала большая компания, послышались девичий визг, общий хохот и пьяные выкрики. Вслед за этим на песчаный берег, в одном исподнем, выскочил усатый мужичок и со всего маху кинулся в реку. Очевидно, по пьяному делу он вообразил себя геройским комбригом Чапаевым из одноименного кинофильма и даже попытался плыть саженками, но почти сразу устал, протрезвел от холодной воды и вернулся к приятелям. И в этот же момент нетрезвый женский голос в кустах не пропел даже, а прокричал на весь Крестовский остров:

— Эх, огурчики да помидорчики!

Сталин Кирова убил в коридорчике…

Сергей Владимирович и Степан сделали вид, что ничего не слышат:

— Или еще, было у нас в одной деревне года три назад. Один из активистов, женатый, после выселения кулаков получил крепкий дом, хозяйство, огород и зажил новым хозяином. Но у него не было детей, а у соседа дети были. После обсуждения с женой они пригласили соседа, зарезали курицу и приготовили выпивку. За столом пошел такой разговор: «А что, товарищ, я тебе скажу… у тебя детей богато, а у меня нет ни одного. Не потрудишься ли ты и для меня? Жена моя на это согласна». И сосед согласился.

— Ничего себе дают товарищи колхозники! — едва не опрокинул консервную банку захмелевший заметно Степан.

— Был заключен трудовой договор, все честь по чести. Кроме ужина и самогона, сосед получил авансом за труды червонец деньгами и два отреза материи — на штаны и на рубашку. Прошло девять месяцев. Результата не последовало. — Чесноков улыбнулся. — И тогда в суд был предъявлен иск о возврате денег и мануфактуры, а также стоимости магарыча. Ответчик иска не признал, ссылаясь на то, что работал добросовестно. А в доказательство попросил допросить в качестве свидетельницы свою жену, которая за тот же период времени родила ему мальчика. Дело разбиралось в народном суде, который в иске отказал на основании все той же первой статьи Гражданского кодекса, так как истец использовал свою жену в ее «социально-хозяйственном назначении».

— Да ну тебя, не может быть!

Компания по соседству куда-то поспешно и быстро исчезла. Сергей Владимирович и его новый приятель еще выпили, закусили, и адвокат рассказал, для чего он сейчас в Ленинграде.

Он защищал рабочего, члена профсоюза, который служит у них в районном центре на одном из предприятий кузнецом по ремонту конного транспорта и ковке лошадей. Рабочий имеет очень ветхий дом на глухой улице города, а при доме — небольшая кузница, в которой работал когда-то его отец. Семья состоит из самого рабочего, его жены и четырех малолетних детей. Разыскав у себя во дворе в хламе старые дрожки, рабочий отремонтировал их, оковал, достал новые колеса и продал на консервный завод за 700 рублей. Финансовый инспектор, рассматривая платежные документы завода, обнаружил его расписку за полученные деньги. Он вызвал рабочего к себе, вручил ему патент на личное промысловое занятие, наложил штрафы и исчислил ему налог в размере 30 000 рублей, исходя из того, что тот владеет кузницей и занимался изготовлением экипажей в прошлом и в этом году.

— Тридцать тысяч? — не поверил собственным ушам Степан.