Сторож брату моему

– Мы произведем маневр сразу же, чтобы в нужный момент только скорректировать наводку. Когда начнем отсчет?

– Сейчас – отдых. Чтобы в решающий миг ни у кого не дрожали руки. Начнем через четыре часа.

Оставалось четыре часа, и делать было совершенно нечего. Еще раз пройти по постам, постоять у механизмов, послушать, как журчат накопители, как едва слышно гудят батареи, почувствовать, как пахнет нагретый металл… Что еще? Лечь в койку? Уснуть не уснешь, и, чего доброго, еще нагрянут воспоминания… Сад памяти? Нет…

Капитан Ульдемир потер лоб. Что-то мешало расслабиться на эти четыре часа. Нехорошо. Раз что-то мешает, значит, что-то не в порядке. Капитан Ульдемир всю жизнь доверял своей интуиции, и сейчас не было причин сомневаться в ней.

Хорошо; мысленно пройдем еще раз по всем операциям в правильной последовательности. Вспомним каждую деталь, всякую мелочишку…

Это заняло еще час. Оставалось два часа.

Может быть, вызывает сомнение кто-то из людей? Устал, нервничает? У кого-то может в самый неподходящий момент дрогнуть рука, и собьется наводка или раньше времени произойдет разряд?

Вспомним, как вели себя люди. Еще полчаса.

Нет, люди вели себя хорошо. Да и как иначе могли вести себя такие люди? С ними можно не то, что обстрелять звезду, – с ними можно направить корабль в самый центр звезды, и никто не дрогнет.

Тогда что же мешает успокоиться? Может быть, что-то в нем самом?

Нет, он спокоен раз и навсегда. Нет смысла ни о чем жалеть, а значит – нет причин и бояться.

Что же, что же, что же?.. Где та мелочь, та Кусачая блоха?..

Стоп!

Блоха?

Что же все-таки видел Питек? То пчела, то блоха, но что это было на самом деле?

Четыре часа миновали.

– Сто четырнадцать… – вея отсчет компьютер. Минутная пауза.

– Сто тринадцать…

Уве-Йорген, первый пилот, откинулся на спинку кресла, помахал в воздухе кистями рук, поиграл пальцами. Снова выпрямился.

Послышались шаги.

– Сам грядет, – сказал Иеромонах.

Но это были ученые. Они заняли места.

– Все готово, я надеюсь? – спросил Шувалов.

– Сто… – пробубнил компьютер.

– Я не вижу капитана, – проговорил Аверов, оглядевшись.

– Почему? – встревожился Шувалов. – Что случилось?

Уве-Йорген пожал плечами.

– Капитана не принято спрашивать. Он придет, когда сочтет нужным.

– Но, в конце концов, он должен…

Рыцарь взглянул на Шувалова холодно. Чуть ли не с презрением.

– Действия капитана не обсуждаются.

Помолчали.

– Какое отклонение, Георгий?

– Восемнадцать секунд, – сказал штурман. – Введено.

– Провожу первую коррекцию, – решительно проговорил Рыцарь. Он положил руки на пульт. – Внимание! Страховка! Начинаю; пять, четыре… ноль!

Легкая дрожь прошла по кораблю. Уве-Йорген прищурился, глаза льдисто блеснули.

– Точно, – пробормотал он с удовлетворением.

– В конце концов, это просто неуважение ко всем нам, – сердито сказал Шувалов.

– Вынужден снова напомнить вам, – четко сказал Уве-Йорген.

– Но осталось меньше часа! Это просто невозможно…

Аверов решительно встал.

– Коллега Аверов!

– Но послушайте…

Аверов умолк: послышались шаги.

– Наконец-то!

– Грядет, – снова проговорил Иеромонах. – Ну, благословясь…

И он украдкой перекрестился.

Вошел Ульдемир.

– Капитан Ульдемир, – сдержанно проговорил Шувалов. – Мы, знаете ли, просто заждались. Я допускаю, что у вас могли быть причины…

Капитан сказал:

– Да.

– Хорошо, об этом мы поговорим позже. А сейчас, будьте любезны, командуйте операцией.

Капитан сказал:

– Нет.

– То есть как – нет?

– Я только что просмотрел снимки, – сказал капитан. – Никто не удосужился сделать это раньше.

– И что же, позвольте узнать?

– Операцию надо отменить.

– Почему? – крикнул Аверов.

– Потому что на одной серии совершенно четко зафиксировано прохождение планеты через диск светила.

– Планеты? Но простите, здесь же нет никаких планет…

– Значит, есть, – сказал капитан.

В наступившем молчании Иеромонах Никодим сказал:

– Говорил ведь я: никогда не надо поспешать…

Планета – это было плохо.

Это означало, что на звезду Даль нельзя оказывать никакого воздействия, прежде чем не будет неоспоримо и достоверно установлено, что на планете нет ни малейших признаков жизни и никаких предпосылок для ее возникновения в обозримом будущем.

Так, во всяком случае, было сказано в Кодексе, который разработала Земля со свойственной ей теперь обстоятельностью.

Однако этот случай и подходил под соответствующий параграф Кодекса, и не подходил. Подходил – потому что здесь была звезда, на которую намеревались воздействовать, и вокруг нее, к сожалению, обращалась планета. И не подходил – потому что звезда, если на нее воздействовать, неизбежно должна была в не столь отдаленном будущем взорваться – и тогда от жизни, которая могла существовать, или от предпосылок для ее возникновения, которые могли оказаться на планете, и подавно ничего не осталось бы. Как, вероятно, и от самой планеты.

Но пока об этом думали меньше; главное заключалось в том, чтобы подойти к планете и увидеть, что она собою представляет. Если на планете жизни нет, то все сложности сами собой отпадут и можно будет действовать. Если же жизнь есть…