Сторож брату моему

И чувствовал бы ты себя точно так или как-то иначе, если бы установка, с помощью которой предстоит… нет, скажем – с помощью которой можно погасить звезду Даль, была задумана, рассчитана, сконструирована и построена не под твоим руководством, а под водительством кого-то другого?

Иными словами, дело в решении – или в степени твоего участия в нем и твоей ответственности за него?» Аверов закрыл лицо руками.

«Наверное, была бы разница…

Но нет, нет, слишком это было бы недостойно. Нет, дело не во мне. Дело в самом решении, противном идеям Земли.

Да, вот в чем дело: приходится отходить от усвоенных с детства идей, а это трагический, это болезненный, это порой даже смертельный процесс.

От идеи безусловного сохранения всего приходится приходить к идее жертвы чем-то ради чего-то.

Но если вторая идея – тоже фундаментальна, то, может быть, ее и нужно…

Нет! Нет!

А ведь тогда все сразу изменилось бы.

Понятия относительны. История напоминает: какой-нибудь хан, палач для одних, становился для других национальным героем.

Твоя установка. Она убьет (какое страшное слово!), убьет кого-то. Но ведь и спасет, спасет гораздо больше людей! И даже если принять проклятое решение придется именно тебе, то вовсе не сказано, что ты станешь палачом. Ты станешь спасителем, спасителем всего Человечества! Есть ли более высокая честь?» – Нет! – опять крикнул он. – Нет! Я не знаю…

Он взглянул на часы и заторопился.

Пора было идти совещаться с Уве-Йоргеном.

Может быть, выход подскажет пилот?

И решение не придется принимать самому?..

В комнате были гладко оштукатуренные стены, такой же потолок, пол из хорошо оструганных, плотно пригнанных-досок. В одной стене, под самым потолком – длинная, узкая щель, видимо; для вентиляции. В потолке – квадратное окошко, через которое проникал свет. Матрац на полу: большой мешок, набитый чем-то мягким. Больше ничего.

Шувалов сложил матрац втрое, чтобы сесть на него, но потом раздумал садиться и стал расхаживать по комнате.

– Ага… – бормотал он. – Мгм… Вот именно…

Он привычно сунул руку за блоком – но блока не было, не было и кармана, в котором приборчик лежал. Да, его переодели. Он пощупал ткань. Ничего, терпимо. Белье, к счастью, оставили. Вот сменить его, видимо, придется не так скоро. Плохо. Но с этим можно мириться.

По-настоящему плохо то, что затягивает контакт. Тот контакт на высшем уровне, с помощью которого только и можно решить все проблемы. Решить единственно возможным образом.

Для Шувалова решение могло быть лишь одним: «Будут спасены все. Никто не погибнет. Как? Так или иначе. Ум человеческий изворотлив. Спасение двух человечеств никак не затрагивает фундаментальных законов естествознания – а раз так, то оно человеку под силу. Нужно только, чтобы сила эта была отдана вся, до конца. Сейчас, когда люди поймут, что спасение обитателей Даль-2 неразрывно соединено со спасением человечества Земли, они сделают все возможное и невозможное.

Однако нужна, конечно, информация. Значительно больше, чем имеется ее сейчас.

Информация о человечестве Даль-2. Об уровне цивилизации. О возможностях.

Потому что могут быть разные решения. Допустим, дело с эвакуацией затянется. Может быть, придется сделать то, о чем случайно заговорил тем утром капитан. Уйти под землю. Рыть шахты, убежища. Там тепло сохранится дольше, чем на поверхности. Доставить с Земли небольшие силовые установки. Обогревать, снабжать воздухом. Наверное, возникнут и другие проекты. Нужно только знать, на что эта цивилизация способна. Сколько их. Какова техника. А главное – настолько ли они развиты, чтобы понять весь ужас того, что грозит им».

Теперь Шувалов уселся на матрац, устроился поудобнее. Непривычная обстановка больше не мешала ему думать. Жаль только, что не было блока для записи. Хотя – хорошие мысли не забываются, а остальные и не стоит запечатлять.

Итак, какова же может быть эта цивилизация?

«Это, кстати, не такое уж похвальное наименование, – подумал Шувалов, усмехаясь. – Происходит оно от слова „город“, а с этими городами в прошлом, если верить историкам, было немало возни. Люди сами чуть не отравили себя своими выделениями. Нечто вроде внутренней интоксикации. Можно, конечно, назвать то, что существует здесь, не цивилизацией, а культурой. Так будет лучше».

Шувалов, даже размышляя про себя, любил отшлифовывать формулировки, чтобы потом уже не задумываться над ними.

«Культура. Потомки некогда прилетевших сюда землян в известной степени регрессировали – до самого примитивного звездоплавания им очень и очень далеко… Регресс этот легко объясним – он был неизбежен. Однако мог выразиться в различных конкретных формах. В конечном итоге цивилизация, ее характер, определяются уровнем производительных сил. Что же было в распоряжении прилетевших сюда людей?» Шувалов задумался, потом решительно кивнул.