Сторож брату моему

– Тяжело, – сказал Питек, расправляя, плечи. – Ах, как будет тяжело, Ульдемир. Я думаю о том, как ты пришел бы к нам – тогда, когда я жил среди своих, – и сказал бы, что мы должны покинуть свои охотничьи места, свои озера, где мы ловили рыбу, свои леса, полные ягод, и грибов, и вкусных корней… Тебе пришлось бы плохо, Ульдемир, и ты ничего не смог бы объяснить нам. За эти места мы сражались с другими и убивали их, и они убивали нас – иначе я не оказался бы здесь… Нет, это будет очень тяжело, Ульдемир. Если бы сделать так, чтобы они сами захотели уйти. Но как это сделать? Мы уходили, когда переводились звери, когда лани съедали и вытаптывали всю траву. Но я не знаю, как живут здесь люди и много ли зверя в их степях.

– Наверное, много, – механически пробормотал я, вспомнив то, что мы видели во время первого полета над планетой.

– Говорю тебе откровенно, Ульдемир: я сделаю все, что надо; сделаю, но не знаю, что получится. Если бы это были наши, я знал бы: можно поджечь лес или траву в степях. А тут – кто скажет как?

– Воистину, – подтвердил Иеромонах, покачав бородой и печально глянув на меня. – Провижу великие тяготы. Как скажешь ты человеку, чтобы он покинул земли отцов своих, и дедов своих, и прадедов? Кто допустит, чтобы хищный зверь разрывал родные могилы? Велика печаль человека, оставляющего дом свой на волю стихий. Что сильнее любви к своему дому? – Иеромонах оглядел нас всех и поднял палец. – Вера. Но во что верят они? Это ты знаешь, наш капитан?

– Наверное, в свой Уровень… – подумал я вслух.

– Тогда они не уйдут, ибо не будет у них своего Моисея, который повел бы их. Мощь Моисеева – от господа, а они в бога, ты говоришь, не верят. Нет, капитан, трудный ты учиняешь нам искус.

«Пусть уж высказываются все», – подумал я устало и кивнул штурману.

– А ты что думаешь, Георгий?

Спартиот скупо улыбнулся: – Мы делали просто. Когда надо было убедить, мы шли с мечами. Мечи убеждали за нас, и не оставалось никого, кто мог бы возразить нам.

– Вот это деловой разговор, – сказал Уве-Йорген, улыбнувшись. Я сердито покосился на него, а он продолжал: – Интересно только, кому пришло в голову отправить экспедицию в такую даль с голыми руками?

– Без мечей и копий, Уве? – не удержался я, чтобы не поддразнить его.

– Хотя бы. А ведь у местного населения что-нибудь наверняка есть. Хотя бы луки со стрелами. Не может быть, чтобы они не охотились на всякую живность.

– Лук и стрелы, – сказал Гибкая Рука. – Лук и стрелы, о!

– Да, – опять вмешался я. Какой-то бес словно заставлял меня все время задевать Уве-Йоргена; почему-то мне не нравилось, что он сидел такой спокойный и уравновешенный, хотя только что я вроде бы одолел его в разговоре. Не иначе, как у него лежал еще какой-то булыжник за пазухой, и хорошо еще, если просто булыжник, а не этакая баночка с длинной рукояткой – ручная граната наступательного действия. – Британские лучники, кажется, здорово потрепали рыцарство в свое время, а, пилот?

На этот раз он усмехнулся.

– Нечто подобное было, – согласился он. – Рыцари, надо сказать, были отвратительно информированы о силах противника. Не станем повторять их ошибок. Спасибо тебе, капитан, за услугу, которую ты нам оказал.

– На здоровье, – ответил я. – Какую именно услугу ты имеешь в виду?

– В твое время это называлось «взять языка», – сказал он, снова усмехаясь, и эта ухмылка его мне не понравилась. – Я имею в виду эту девицу, которую ты привез на борт. Видимо, ты с ней нашел общий язык.

Я предпочел понять его буквально.

– Это было несложно, – ответил я. – Люди там, внизу, разговаривают на том же языке, что и мы.

Для пилота это не было новостью, но остальные члены экипажа не смогли скрыть удивления.

– Как так? – спросил Георгий.

– Я же говорил вам, что нашел старый корабль. Это потомки людей с Земли, значит – наши родичи.

– Братья, – сказал Иеромонах и повторил еще раз, весомо и убежденно: – Братья.

– И чудесно, – перебил его Рыцарь. – Наверное, она сможет рассказать, как вооружаются наши братья, когда в том возникает нужда. Не хочешь ли, капитан, пригласить ее сюда?

– Нет, – сказал я, стараясь сохранить спокойствие. – И в голову не приходит.

Я и в самом деле не собирался позволить, чтобы ее тут подвергали допросу. И не потому, что не видел в том особого смысла: может быть, она и могла вспомнить что-нибудь такое, что нам пригодилось бы; и не потому только, что это было бы, наверное, не очень-то честно по отношению к ней: я ведь не уговаривался с Анной о чем-то подобном. Мне вообще не хотелось, чтобы наши дальнейшие отношения с людьми с планеты Даль-2 рассматривались экипажем как военная кампания.

– Нет, – повторил я как можно категоричнее. – Потому что я не собираюсь воевать.

Но они, кажется, были иного мнения.

– Что ж, – вздохнул Рыцарь. – А жаль, что нет времени. Мы сколотили бы неплохие отряды из них самих.

– Свои на своих? – спросил Никодим. – Достойно ли?

– Всегда так было, – невозмутимо заявил Георгий.