Сторож брату моему

И они, вернее всего, останутся.

Силой не заставишь уйти. Народ основательный. Твердый.

Если только такой указ выйдет? И то неизвестно еще.

Поднять бы, закрутить, завертеть…

Пророком сделаться?

Побьют, пожалуй…

А иное что придумаешь? Ничего.

Ох, пророк ты, пророк, горе луково!

И все же – не минуть сего…

Только не легко решиться. Тут прежде всего себя надо – поднять, закрутить, завертеть…

И к вечеру снова:

– Доброго здоровья…

– И вам тоже.

Ужинали.

– Вот проезжал, заметил неподалеку: накось поля идет полоса. Непаханая. Все кругом засеяно, а эта – непаханая. Вроде дороги, а – не дорога. Что так?

Пожимали плечами.

– Не пашем. Никогда не пахали.

– Почему же?

– Нельзя.

– Да почему?

Этого не знали. Но никогда эту полосу не пахали, и теперь каждый год напоминают – чтобы никто не забыл: не запахивать. Если на ней проклюнется деревце – срубать. Трава пускай растет. Но скотину не выпускать.

– Ах, так, значит.

– Так.

– И далеко она? Конца я не увидел…

– Кто знает. Говорят, до самой столицы.

– Вот оно что. А в ту сторону?

– Так и идет. Все прямо. Слышали – потом уходит в лес.

– Да, прямая полоса.

– На диво прямая.

– Ехать по ней, значит, нельзя?

– Никак нельзя.

– Ну, спасибо за угощение. Будьте здоровы.

– Здоровья и вам…

Выходил. Седлал лошадь – отдохнувшую, поевшую, напоенную.

– А сам ты откуда – от Уровня?

– Путник я. Вот езжу, гляжу – как живете. Поручение такое.

– Мы хорошо живем.

Тут бы сказать – слава богу. Не говорили.

Кланялся, садился в седло. И снова пускался в путь.

14

Я сделал несколько кругов – и не увидел внизу ничего такого, что говорило бы о людских поселениях. Может быть, они и были внизу; но опыта воздушной разведки мне явно недоставало. В свое время я, пятнадцатилетний, стоял перед начальником училища штурманов бомбардировочной авиации; шла война, и за девять, помнится, месяцев (а может быть, и за год) из парня делали штурмана, способного вывести машину на цель, – но даже в то время начальник не решился зачислить мальчишку, которому не хватало, самое малое, двух лет. Начальник штаба училища, майор, пожилой, тощий, с лицом в крупных морщинах, посмотрел на меня и сказал: «Ничего, если человеку суждено летать, он будет летать». И меня выпроводили. Летать я потом научился, прыгать тоже, но сейчас это мне никак не помогало, тем более, что наблюдать приходилось с большой высоты, чтобы не действовать на нервы здешним обитателям.

Тогда я стал решать задачу с другого конца. Несомненно, был какой-то путь, какая-то тропа, по которой люди попадали в лесные поселения. Как говорили ребята, тропа эта начиналась где-то в районе ближайшего к лесу населенного пункта. А найти его было не так уж трудно.

Я посмотрел записи курсографа и выбрал направление. Как у нас на Земле в тех местах, где я жил когда-то, тут желтели поля, и вились речки, и синели озерца, и линии дорог казались проведенными по специально подобранным лекалам. Городок я увидел издалека. Это была уже окраина страны – не та, где мы приземлились, а противоположная. Небольшая страна, подумал я; и как им не одиноко на целой планете? Но тут же я сообразил, как это хорошо: задача эвакуации, хотя бы теоретически, становилась вполне реальной, наши действия приобретали четкий смысл, и можно было думать об этой стране и ее людях без хинного привкуса обреченности. Теперь городок был подо мной, замысловатый и красивый, как начертание старого японского стихотворения в оригинале. Я миновал городок и посадил катер в ближайшей же роще, там, где едва можно было протиснуть машину сквозь густые кроны.

Целый день ушел, чтобы надежно укрыть катер от случайных прохожих – а может быть, и не случайных, как знать. Потом я поел и отдохнул, даже вздремнул немного и проснулся свежим и готовым к действиям.

Стояла ночь. Сильно пахло землей, она была тепла на ощупь. Вдалеке лаяли псы. Звезды теснились в небе. В той стороне, где лежал городок, мерцали редкие огоньки.

И снова мне почудилось, что не было ни времени, ни пространства, отделявших меня от молодости, словно все, происходившее» на самом деле, придумалось или приснилось мне только что, когда я, усталый, спал на теплой и пахучей траве; но вот я встал и иду, огни родного дома ждут меня и беззвучно, но явственно говорят: поспеши, не теряй времени, торопись настичь то лучшее, что несомненно ждет тебя впереди.

«Не теряй времени, – подумал я и вспомнил старинное: – Время стоит, это ты уходишь… Как мы быстро уходим», – подумал я и невольно замедлил шаг.

Через полчаса я вошел в городок. Улицы играли в догонялки, неожиданно поворачивая и останавливаясь. Окна не светились. Я шел мимо спящих домиков, мимо тусклых фонарей, в которых горели свечи, мимо водяных колонок с примитивными ручными насосами и незаметно пересек город и вышел на окраину с противоположной его стороны.

Тут кончались домики, окруженные густыми садами, и начиналось открытое пространство, поросшее густой травой, неторопливо уходящее к самому горизонту, пересеченное лишь одной темной неширокой полосой деревьев. Возможно, то была большая дорога, но вряд ли она уходила в тот лес, куда мне нужно было попасть.