Сторрам

В комнате было тихо. Только потрескивал огонь в камине – дорогая модель со звуковой имитацией, да очень тихо, но отчётливо, не смазывая звук, играла музыка в угловом тоже дорогом музыкальном центре, ему уже случалось такой проверять. Значит, это квартира, чья? Кто-то живет или так, «гнёздышко»? Это, похоже, их гость и его предлагают… как угощение, в дополнение к коньяку? Ну…

– Образование?

Гаор вздрогнул, не сразу сообразив, что спрашивают его и спрашивает незнакомец.

– Общевойсковое училище, солдатское отделение, полный курс, – и вовремя спохватился, – господин.

Не так одобрительный, как констатирующий кивок.

– Год выпуска?

– Пятьсот пятьдесят девятый, господин.

– Кем выпущен?

– Аттестованный рядовой, господин.

– Кем демобилизован?

– Старший сержант, господин.

На хрена это им? Сторрам решил похвастаться, какие у него рабы? Или… что это торги, Гаор старался не думать, сразу задавив мелькнувшую мысль.

– Встань сюда.

Гаор перешёл на указанное место и оказался практически в центре гостиной, освещённый и верхней люстрой, и угловым торшером, и пламенем камина.

– Раздевайся.

Гаор снял, привычно сложил и положил на пол – больше-то некуда – рубашку, расстегнул и снял, сложил поверх рубашки брюки и выпрямился. Если они думают, что он сейчас прикроется и тем подставит себя под оплеуху, то хрен вам, на такое новика можно купить, а он не первый раз на… аггел, неужели всё-таки сортировка, нет, не хочу, нет…

Трое мужчин спокойно поверх рюмок с коньяком рассматривали стоявшего перед ними обнажённого человека. Тихая приятная музыка, трепещущее пламя в камине, неслышно текущее время.

– Смирно.

Негромкий голос словно хлестнул Гаора, заставив подтянуться и напрячь мышцы.

Легко оттолкнувшись от кресла и не выпуская рюмки, незнакомец встал и подошёл к застывшему в уставной стойке рабу. Обошёл вокруг.

Как в музее – мелькнула у Гаора идиотская в этот момент мысль, но он и в самом деле вспомнил, что сам так же бродил вокруг древних статуй.

– Осколочные, пулевые, – пробормотали из-за спины с непонятной интонацией, и вдруг опять резкие, как выстрел, команды. – Руки вперёд! Наклонись! Ноги расставь!

«Столик»?! Зачем?! За что?!

Чужая рука проводит по его спине костяшками пальцев, слева от позвоночника, справа, так же проходится по ягодицам…

Это… Всё-таки это?! Нет, надо бить сейчас, сразу…

– Смирно!

Строевая команда разворачивает его в стойку, прижимая уже сжатые в кулаки руки по швам.

Гаор перевёл дыхание и с ужасом увидел улыбку Гархема. Тот явно наслаждался зрелищем. Так… так… нет, выдержу, не дам тебе этой радости. Сцепив зубы, Гаор изо всех сил сохранял по-армейски неподвижное лицо.

Незнакомец снова обходит его кругом и, улыбаясь, подмигивает Сторраму. И тот, тоже улыбаясь, говорит:

– Да, и даже не слишком волосатый.

Аггел, он же уже слышал это, тогда, там на аукционе. Так всё-таки торги?

– На потомство проверяли? – деловито спрашивает незнакомец.

Сторрам покачал головой.

– Я не занимаюсь разведением.

– Почему? Вам не нужен лишний доход? Детёныши дают неплохую прибыль.

Голос Сторрама серьёзен.

– Если чем-то заниматься, то серьёзно. Подобранное по этому функционалу поголовье, контроль размножения. Я занимался животноводством, у меня и сейчас небольшая конюшня, нет, капитан, породистое разведение требует больших вложений, им надо заниматься серьёзно, а пускать процесс на самотёк…

– Но вы, надеюсь, его не кастрировали?

– Разве не видно? – подчеркнуто удивляется Сторрам и хохочет.

Капитан подходит вплотную уже спереди, смотрит прямо в глаза.

– Если в аттестации сержанта написано «умён», не верь глазам своим, а?

Ответа явно не требуется, его попросту грубо и цинично лапают, ощупывая половые органы. Гаор непроизвольно зажмурился, чтобы ничего не видеть, не сорваться, потому что нападение на хозяина, а, сорвавшись, он уже разбирать не будет – это смерть и всем остальным, не дегфед, а каждого, нет, он не поддастся…

– И к тому же выдержанный, – с этими словами его отпускают и оставляют стоять одного.

Гаор медленно открыл глаза. И увидел беззвучно смеющегося Гархема. Зрелище было мерзким.

– Он у нас влюбчивый, – наконец, вытирая выступившие от смеха слезы, сказал Гархем и отхлебнул из своей рюмки. – Влюбился, понимаете, в рабыню-малолетку и безумствовал в лучших романтических традициях.

– Ну-ка, ну-ка, – усаживается в свое кресло капитан, – впервые слышу, чтобы раб безумствовал из-за женщины, да ещё в романтических традициях.

Смеясь и прихлёбывая коньяк, Гархем стал рассказывать:

– То на Новый год он её катал на перилах, по наружной лестнице.

– Там же восемь этажей! – изумился капитан.

– Шесть, – поправил его Сторрам и уточнил: – но высоких.

Капитан покачал головой.

– Действительно… безумство.

– Это ещё что! Вы ведь знаете, рабыни всегда себя чем-нибудь обвешивают. Особенно волосы, повязывают яркие тряпочки.

– Да, я с этим сталкивался.