Стоунхендж

— Я отправлю храм в Рэтэррин, — смиренно сказал Скатэл, всё ещё стоя на коленях.

Камабан указал на север.

— В своём безумии, Скатэл, — сказал он, — в горах ты построил двойной круг камней. Это тот храм, который я хочу.

— Ты получишь его, — сказал Скатэл.

— Решено? — спросил Камабан Керевала.

— Решено, — подтвердил Керевал.

Камабан всё ещё высоко держал крупный кусок золота.

— Эрэк отверг невесту, потому что вы отвергли то, чего он хочет! Эрэк хочет, чтобы его храм был в Рэтэррине!

Люди выползали из своих укрытий и прислушивались к Камабану, который стоял высокий и устрашающий на тёмном краю скалы. Ветер развевал его длинные чёрные волосы и перестукивал косточками, привязанными на их концах.

— Ничто не происходит просто так, — закричал он. — Потеря вашего золота было несчастьем, но несчастьем со смыслом, и что же оно означает? Оно означает, что Эрэк увеличивает своё могущество! Он распространит свой свет до самого центра мироздания! Он вернёт свою настоящую невесту, саму землю! Он вернёт нам жизнь и счастье, но только в том случае, если мы сделаем то, чего желает он. И если вы перевезёте храм в Рэтэррин, вы все станете подобны богам, — он ссутулился, совсем измождённый. — Вы все станете подобны богам… — повторил он.

— Спасибо за её спасение, — шепнул Сабан, обнимая Орэнну.

— Не будь глупым, — устало сказал Камабан. Он пошёл вперёд и опустился на колени перед Скатэлом. Он положил золото, все двенадцать ромбиков, на траву между ними, и двое мужчин заключили друг друга в объятия, как два давно не видевшихся брата. Оба рыдали, и оба поклялись сделать всё, что прикажет бог солнца.

Орэнна осталась в живых, Камабан победил, и Рэтэррин получит храм.

Скатэл не знал, что делать с Орэнной, она прошла священной тропой в костёр и осталась в живых, а такого никогда не случалось. Первым желанием Скатэла было убить её, Керевал хотел взять её себе в жёны, но Камабан, чей авторитет в Сэрмэннине теперь стал непререкаемым, решил, что её нужно отпустить.

— Эрэк сохранил ей жизнь, — сказал он племени, — это означает, что он должен как-то использовать её. Если мы убьём её, или насильно выдадим замуж, мы бросим вызов самому Эрэку!

И Орэнна ушла на север, где жила её семья, и провела там всю зиму, но весной она вернулась на юг, и привела с собой двух братьев.

Трое спустились вниз по реке в лодке, сделанной из ивовых прутьев, сплетённых в виде чаши и обтянутых кожей. Орэнна была одета в оленьи шкуры, а её золотистые волосы были завязаны на затылке. Она сошла на берег в селении Керевала вечером. Заходящее солнце освещало её лицо, когда она шла между хижинами, где люди шарахались от неё. Кто-то до сих пор считал её богиней, а кто-то думал, что отказ Эрэка вселил в нее злой дух. Все опасались её могущества.

Она заглянула в хижину Хэрэгга. Сабан внутри был один, высекая из кремня наконечники для стрел. Он любил это занятие, ему нравилось видеть, как острые осколки откалываются от кусков грубого камня. Но затем свет, при котором он работал, заслонили, и раздражённо подняв глаза, он не узнал Орэнну на фоне входа.

— Хэрэгга нет, — сказал он.

— Я пришла повидать тебя, — ответила Орэнна, и в этот момент Сабан узнал её, и его сердце так заколотилось, что он не смог произнести ни слова. Он мечтал вновь увидеть её, но опасался, что это никогда не случится, а теперь она пришла сама. Низко пригнувшись, она вошла в хижину и села напротив него, а два её брата присели на корточках снаружи.

— Я молилась Эрэку, — торжественно сказала она, — и он приказал мне помочь тебе перевезти храм. Это мой долг.

— Твой долг? Передвигать камни? — Сабан улыбнулся.

— Быть с тобой, — сказала Орэнна, и с тревогой взглянула на него, словно он мог отказаться от неё.

Сабан не знал, что сказать.

— Быть со мной? — взволнованно спросил он, желая уточнить, что она имеет в виду.

— Если ты захочешь этого, — сказала она и покраснела, хотя в хижине было слишком темно, чтобы Сабан мог увидеть это. — Я молилась Эрэку всю прошедшую зиму, — продолжила она тихим голосом, — и я спрашивала его, почему он отказался от меня. Почему он наслал позор на мою семью? И я говорила с нашим жрецом, он дал мне выпить чашу напитка, и я увидела потрясающее видение, и Эрэк сказал мне, что я буду матерью хранителей его нового храма в Рэтэррине.

— Ты станешь матерью? — спросил Сабан, не смея поверить в то, что она предложила с таким спокойным видом.

— Если ты захочешь меня, — смиренно сказала она.

— Я мечтал только об этом, — признался Сабан.

Орэнна улыбнулась.

— Хорошо, — сказала она, — тогда я буду с тобой, а мои братья помогут тебе перевезти камни.

Она объяснила, что её братья, Каддан и Макин, привыкли приносить большие куски скал с расщепленных горных вершин в низины, где их разбивали и превращали головки для топоров.

— А я слышала, — продолжила она серьёзно, — что ты считаешь трудным передвинуть камни?