Страдающее Средневековье. Парадоксы христианской иконографии

Одна из самых известных женщин-мистиков позднего Средневековья – Бригитта Шведская (1303–1373). Среди ее многочисленных откровений было и видение Рождества, в котором подчеркивалось, как важно, что Христос вочеловечился именно в мужском теле. Как рассказывала Бригитта, пастухи, пришедшие поклониться божественному младенцу, хотели узнать, кто родился: девочка или мальчик. Ангелы сказали им, что на свет появился спаситель мира, а не спасительница. Выяснив это, они удалились, славя Господа (159).

159. Джулио Кловио. Часослов Фарнезе. Рим (Италия), 1546 г. New York. The Morgan Library and Museum. Ms. M.69. Fol. 26v

Мадонна специально раскрывает младенца, чтобы пастухи могли убедиться в его половой принадлежности.

По свидетельству Евангелия от Луки (2:21), на восьмой день после Рождества божественный младенец был обрезан, и «дали ему имя Иисус, нареченное ангелом прежде зачатия его во чреве». Уже в VI в. Церковь установила в честь этого события праздник Обрезания Господня (1 января), а богословы стали учить, что отсечение крайней плоти Иисуса было его первым «взносом» во искупление всех христиан от власти греха и смерти. Отцы Церкви утверждали, что, в отличие от других несмышленых младенцев, которые проходят обряд обрезания, Иисус в этот день впервые пролил кровь за людей добровольно; что он дал себя обрезать, дабы подать пример послушания Закону и – по словам Бернарда Клервосского (1090–1153) – чтобы получить на своем теле «доказательство истинного человечества». Таким образом, обрезание становилось первым шагом к Страстям Господним, началом жертвы.

160. Сборник изображений из жизни Христа и святых. Франция, вторая половина XIII в. Paris. Bibliothèque nationale de France. Ms. NAF 16251. Fol. 23r

Слева изображены двое мужчин. Один, совершающий обряд обрезания, с огромным ножом, протягивает руку к Младенцу, которого держит Мария. Другой наставительно поднимает руку, напоминая о том, что Закон требует обрезания всех мальчиков. Младенец вздымает обе руки – жест, который можно трактовать как страх или даже нежелание быть обрезанным.

Сцены обрезания Христа, редкие в раннесредневековом искусстве, в XIV–XV вв. становятся все более и более популярны (160–162). Во многих случаях это событие (огромный нож, кровь, страдание…) визуально соотносилось с Распятием. На изображениях обрезания постоянно присутствует Дева Мария. В тексте Евангелия об этом не упоминалось. И вообще ее участие прямо противоречило средневековым еврейским традициям – в соответствии с ними, матерям было запрещено присутствовать при обрезании своих сыновей (христианские богословы полагали, что такие же правила действовали у евреев и в евангельские времена). Известна даже одна миниатюра, на которой Дева Мария сама совершает обрезание Иисуса (163). Столь активную роль Богоматери можно объяснить либо тем, что художники, представляя младенца, почти «автоматически» включали в кадр его мать (ведь кто-то должен его держать на руках), либо тем, что они (вместе с «консультантами»-богословами) ориентировались на сцену Распятия, в которой Мария всегда стояла у подножия креста. Первая жертва Христа изображалась по образцу последней.

161. Бревиарий Мартина Арагонского. Испания, первая половина XV в. Paris. Bibliothèque nationale de France. Ms. Rothschild 2529. Fol. 141v

Огромный младенец Иисус восседает на алтаре (это отсылка к таинству причастия, в ходе которого хлеб и вино превращались в тело и кровь Христову) в позе распятого, что напоминает зрителю о его последней жертве.

162. Часослов. Франция, ок. 1485 г. Angers. Bibliothèque municipale. Ms. 2048. Fol. 39v