Страга Севера

– Почему ты мне сразу не доложил?! – взъярился полковник.

– Вот, докладываю… Сам только что узнал. Меня же не было в городе!

– Опята собирал?

– Вместе с вами, товарищ генерал…

– Ну иди собирай дальше, – отмахнулся полковник и пошел в комнату отдыха. Там достал бутылку вина, стакан и с маху упал в кресло. Воробьев потащился за ним, навязчиво стараясь выправить отношения. Это был его второй прокол как оперативника, а такие вещи в привилегированном отделе не прощались. Ему следовало сейчас написать рапорт о переводе в какую-нибудь третьеразрядную службу, чтобы досидеть полтора года до пенсии. Учитывая же его политические пристрастия, кадры могли вообще уволить его на все четыре стороны. Воробьев держался на работе лишь за счет Арчеладзе, наверное, потому и хотел наладить не служебные, а дружеские отношения.

Полковник пил вино и слушал покаянные речи. Судьба этого человека сейчас всецело зависела от него. Можно было простить выпущенного кота из квартиры Зямщица, с натяжкой, но прощалась ситуация с исчезновением трупа Птицелова, – неизвестно, куда он пропал и какими последствиями может все обернуться потом. Он не мог простить ему циничного отношения к Капитолине. И Воробьев чувствовал это…

– Ну хватит! – оборвал его полковник. – Ты же знаешь, в чем виноват?

– Догадываюсь…

– Иди к Капитолине, встань на колени, – посоветовал он. – Кайся перед ней – ей сейчас важно.

– Круто ты со мной, Никанорыч, – болезненным голосом проговорил Воробьев. – Ихним салом по мусалам… Я же тебя оберегал, наше дело.

– И за это хотел удавить ее на березе? – спросил полковник. – Она все слышала…

– Вот в чем причина… В таком случае встану!

– Если простит она – прощу и я, – заявил полковник. – То, что ты утром провякал, – несерьезно. Но прощу тебя при одном условии – ровно через… трое суток владелец вишневого «Москвича» должен сидеть здесь. Его Нигрей знает в лицо, возьми к себе Нигрея. Тому тоже придется искупить вину.

– Я только что узнал – «Москвич» взорвался и сгорел…

– Мне не «Москвич» нужен!

– Понял.

– Вперед на мины…

Он не надеялся ни на Воробьева, ни на Нигрея. Требовались какие-то нелогичные действия, неожиданные и парадоксальные меры, чтобы выйти на «вишневого». Полковник не хотел признаваться себе, что оказывается бессильным и безоружным перед ним, – это было бы равнозначно капитуляции.

В какой-то момент он выпустил ситуацию из-под контроля. «Вишневого» можно было взять, если бы вовремя начать с ним игру через Нигрея. Но тогда полковника отвлек этот старик Молодцов со своей информацией. Теперь «Москвич» сгорел, и вместе с ним утратилась основная его примета… А ведь «вишневый» и в самом деле не использовал отобранную у Нигрея пленку против Арчеладзе! Иначе бы он дал Комиссару важнейшую улику! И Комиссар бы тогда не устраивал задержание на посту ГАИ… Хотя нет, ему невыгодно, чтобы о переговорах с Кристофером узнало руководство. Это можно квалифицировать как коррупцию. Пусть нет такой статьи, но за это можно влететь по-крупному, не посмотрят и на убеждения, и на преданность режиму.

Полковник вернулся в кабинет, чтобы взять фотографии «вишневого», и в это время замигала лампочка селектора.

– Товарищ генерал, звонили из семьдесят третьего отделения милиции, – сообщил секретарь.

– Что им надо?

– У них сидит задержанный по нашей оперативной ориентировке.

– Кто?

– А тот полудурок, товарищ генерал, Носырев!

– Кто он такой? – недовольно спросил полковник.

– Парапсихолог… Он был у вас.

– Немедленно его ко мне! – отчего-то взволновался Арчеладзе. – Пошли машину! Или нет, пусть сами привезут, будет быстрее!

Ждать пришлось около получаса, и все это время полковник не находил себе места. Он осознавал, что вера в чудо, в колдовство, чародейство не что иное, как выражение собственного бессилия. Но вот же, вот, растут волосы! И события того дня, предсказанные этим парапсихологом, сбылись!.. Однако иная часть его разума диктовала обратное: Гитлер тоже, находясь на грани краха, собрал в своем бункере таких вот волшебников, чтобы они своими фокусами остановили русские танки. Не остановили…

Потому что все это – от отчаяния!

Парапсихолог показался ему еще невзрачнее: типичный бомж с городской свалки. Он, как и в первый раз, развалился в кресле, обшаривая кабинет блестящим взором.

– Ничего не изменилось! – вальяжно проговорил он. – Все как прежде… итак, слушаю вас, господин Арчеладзе! – Полковнику следовало привыкнуть к манере общения, не замечать странности поведения – придется воспринимать таким, какой есть…

– Я благодарен вам, Олег Семенович, – превозмог себя он. – Вы помогли мне, и я готов поверить в ваши уникальные способности… У меня начали расти волосы. Это удивительно…

Носырев потер ладони, встряхнул их и приказал:

– Нагните голову!

Пришлось склониться перед ним. Немытой своей рукой парапсихолог ощупал темя полковника, провел ладонью к затылку, коснулся подбородка.