Страга Севера

Вся эта банда не была профессиональной и набиралась из полууголовной шпаны, ибо настоящие профессионалы всегда брезговали подобной работой. Кое-чему их обучили, кое-чего они нахватались из американских боевиков, накачали мышцы на анаболиках и даже резинку жевали из постоянной нужды кому-то подражать, создавая имидж крутых парней. Вместе со старшиной их было пятеро, а теперь полковник ждал, сколько поедут «конвоировать» его в тюрьму. Старшина назначил двоих, и тут началось препирательство – никто не хотел ехать. Стало ясно, что операция закончена, что удовольствий поглумиться над человеком больше не будет, а «отпускать» полковника для них было уже неинтересно. На него даже не надели наручники! Наконец старшина рявкнул, и вместе с водителем в форме инспектора ГАИ поехал невысокий, но коренастый и кривоногий «омоновец». Он толкнул в спину стволом автомата, приказал заложить руки за голову. Арчеладзе послушно вышел на улицу – при желании бежать можно было уже отсюда. Кривоногий оставил его возле задней дверцы милицейской машины и пошел за ручкой, чтобы отпереть автокамеру. Ручки в кабине почему-то не оказалось, открывали плоскогубцами. Но едва полковник сел за решетку, все стало ясно. Ручка лежала на полу камеры – подложили, чтобы он мог отворить дверцу изнутри. Арчеладзе поднял ее и сунул в карман. Вероятно, конвоиры рассчитывали, что он сбежит где-нибудь под светофором, потому что после каждой остановки кривоногий оглядывался назад, проверяя, на месте ли задержанный. Надо было их вымотать, заставить предпринять что-то более надежное для его побега. Скоро они придумали причину – начали изображать, что барахлит двигатель. После того как он несколько раз заглох на ходу, водитель свернул в какой-то переулок и поднял капот. Через минуту к нему выбрался и кривоногий. Это уже было кое-что! Полковник осторожно открыл дверцу, спустился на землю. Час был поздний, переулок довольно глухой – какие-то промышленные корпуса за железной решеткой… конвоиры поковырялись в моторе, после чего водитель залез в кабину, взвизгнул стартер. Кривоногий стоял боком к полковнику, заглядывал под капот, автомат висел на ременной петле на правом плече, из-за спины торчал рожок. Бронежилет на нем был нового образца – закрывал шею стоячим воротом – и все-таки имел одно уязвимое место – подмышку. Водитель запустил двигатель, и в тот же миг полковник ударил кривоногого острым концом ручки. Под мышкой у того чавкнуло. Арчеладзе сорвал с него автомат, повалил на землю и тут же заскочил в кабину – водитель ничего не понял, вытаращил глаза и даже не сделал движения рукой к белой картонотвердой кобуре. Полковник ударил его стволом по горлу, разоружил и, как куль, вытолкнул из машины. Двигатель уже работал, но видимость заслонял поднятый капот. Арчеладзе выскочил и чуть не запнулся о водителя, который хрипел и ползал по асфальту. Кривоногий лежал на боку на другой стороне, зажав рану под мышкой. Полковник закрыл капот и ощутил желание пристрелить обоих. Москва давно привыкла к стрельбе по ночам, к тому же в переулке не было жилых домов, но рядом была решетка высокого забора, напоминающая ту, на окнах поста ГАИ. Он нашарил в кармане бронежилета кривоногого наручники, подтащил его к изгороди, затем пинками пригнал туда же водителя. Пристегнул обоих к решетке, отыскал ключ от наручников в том же кармане и зашвырнул его через забор.

Двигатель оказался исправным; полковник ехал назад, включив синий «попугай» на крыше, под красные огни светофоров. Перед постом ГАИ он выбрал место пониже и съехал с дорожного полотна под откос, сорвал и выбросил крышку трамблера вместе с проводами и бегунком. Поймал себя на мысли, что хочется поджечь машину…

На посту ГАИ ужинали после трудов праведных. Без бронежилетов, в синих форменных куртках и рубашках – расслабились после операции. Капитолины не было видно… «Волга» Арчеладзе стояла, уткнувшись бампером в стену. Полковник распахнул ногой дверь и дал длинную очередь по столу. Брызнули стеклом бутылки, полетели консервные банки и, кажется, зацепило одного в ногу – покатился по полу.

– К стене! – рявкнул Арчеладзе и ударил поверх голов – запели пули, срикошетив от железобетонных перекрытий. Несколько секунд они ничего не соображали от шока – никогда не были на боевых операциях и крутые схватки видели лишь на экране. После третьей очереди старшина первым пришел в себя и, превозмогая ужас, попятился к стене, за ним пошел второй; третий, раненый, сидел на полу и оловянными глазами пялился на кровь, струей бьющую из бедра.

Полковник разрядил автоматы, распихав магазины по карманам, собрал пистолеты из амуниции, висящей на стене, и, наткнувшись на наручники, выложил их на стол.

– Старшина, пристегивай их к решеткам! – приказал он.

Тот соображал плохо, на белом лице блуждала какая-то удивленная улыбка. Кое-как до него дошло, что требуется. Он приковал наручниками своих товарищей, а потом и себя.

– Где женщина? – спросил полковник.