Страх

Погрузились, поехали, светя фарами километра два под землей по хорошему бетону, вынырнули на поверхность где-то в городке напротив космодрома. Проулками выкатились на автобан и рванули на Змеинодольск. Город стоял растерянный толпами на улицах — не ходили автобусы-трамваи, не работали кафе и магазины, да еще небось было нечем дома умыться, и при этом никакого ни ТВ ни интернета. Белый повез всех к себе на Астру, я вышел у метро — решил ехать на Каменный Угол, там есть вертолетная площадка, надо было взять в аренду вертушку. В метро не пускали, мол нет электричества, поймал такси. На вертодроме разводили руками — ты что, связи нет, навигации нет, прекращены все полеты… Поминая через слово Белого и Радугу, Гепу да Лося, демонстрируя пистолет и положив на стол все свои пять золотых монетами (приложухи банковские не открывались на телефоне, карточки сегодня ни у кого не читались) добился чтоб дали вертолет, бак-запаску с керосином и последние аккумуляторы. Сам сел за штурвал.

Взлетел и шел, разгоняясь, набирая высоту, над Змеинодольском. Время было уже вечер, мегаполис погружался в тень без огней и света, улицы пустели — народ решил прятаться по квартирам. За городом взял левее, увидев на горизонте на западе, как еще дымила серым и желтым в темневшее небо Кобра. Пошел высоко над лесами, все дальше уходя в безориентирные ночные дебри, пока подо мной не оказалась уже вовсе тьма, не порезанная ни трассами ни пятнами городов, по которым можно было бы сверять дорогу. Ясно, что вместе Книгой Волоса вырубились все три социальные программы — и теперь валятся системы управления, связи и торговли, за этим понятным всем обывателям событием на самом деле кроется катастрофический крах системы постановки жизненных целей, а также систем определения успеха через соревнование или обмен. То, чем на самом деле занималась Dream And Play. Неизвестно, успел ли Кошес оседлать Olimp Гилаца и будут ли рушиться системы управления социумами. Но пока ясно, что хоть и не работает из-за отсутствия связи навигация, сама система All Map работает — земля внизу, небо вверху, карта соответствует компасу. Да и двигатель вертолета работает, свойства материалов, воздуха и керосина остались неизменны. Короче, пространственно-временной каркас и физика нашей реальности не повреждены. А значит, и жизнь как таковая, как биопроцесс устояла. Гнал, в общем, Кошес на счет полного трындеца. Хотя, какие-то серьезные технологические и социальные клизмы теперь неизбежны.

Прошел по компасу, наткнувшись, где они и должны были быть, на западные отроги Железных Гор. Сел, сменил бак, попер дальше через хребет и оказался над Медвежьим Лесом. Уже светало, нашел трассу на Медвежьегорск и теперь мог просто идти над ней. Внезапно осознал, что не страшно… Ничего не давит на затылок… Ничто внутри не хватает за руки за ноги, не приковывает, не останавливает. Почуял восторг, облегчение и гордость — сейчас освободились от этой бесконечной изуверской пытки ужасом сотни миллиардов душ. Внезапно понял, осознал, что погиб Радость, его больше нет. По крайней мере здесь… Как же, дорого-то… Редковато мы с ним виделись, то он сгинет, то исчезнет, то спрячется, то занят. Но я всегда знал, что он где-то есть, что еще встретимся… Даже, когда его сместили по этой Оси G. Черт, ведь в прошлый апокалипсис я и влез, потому что пытался его спасти. Это же и была много лет моя Цель. А теперь все. Если только в Черно-Белом Городе… Стало холодно и одиноко. У меня теперь никого нет…

Впереди показался широкой серой полосой руин и пыли на горизонте Медвежьегорск. К стыду я гнал от себя тоску и горечь про Радость, да и про Гепу со Скворцом, с которыми успел задружиться. — Прости, Брат, — мысленно говорил я товарищу, — потом погрущу по тебе. Сейчас надо Тора спасать, мы с тобой за него в ответе. Да и Леди с Архива просила… А ее слова игнорить не надо.

Горела спина от ожогов, ныли руки от 12 часов за штурвалом без автопилота. Я выруливал над истерзанными останками медвежьей столицы к центру, пытаясь найти среди разрушенного в хлам города хоть какие-то ориентиры. Над бетонными развалинами местами торчали одинокие уцелевшие башни и отдельные стояки многоподъездных домов, своим видом только усиливая впечатление разгрома. Проспекты, хоть и трудно различимые из-за завалов все-таки сохранили очертания — я сверяясь с бумажной картой подлетел к Малиновой площади, где было скопление военной техники, всяких антенн, кунгов и палаток. Пошел на снижение, выбрав местечко почище. Подбежавшим волкам-автоматчикам крикнул, что я от Радуги с Кобры со срочным донесением. У парней работали рации, созвонились, уважительно кивнули мне и повели к трансформаторной будке. Открыли дверь, там оказалась лестница, провели три этажа вниз, потом по коридору до широкой приемной и кожаных дверей — туда.

Тор блестел в свете экономной лампы бледной лысиной и морщинистым лбом. Встал от неожиданности, показав свое шкафоподобное тело в темной мабуте и бронике:

— Бр? Ты жив?