Страх

Скворец и Сокол, быстро выстроившись в колонну, рванули километров под сто в час по Садовому проспекту в сторону нахрен из города, оставив сидеть в недоумении недоумков в засаде на Кирпичной. Гепа и Лось поделив добычу пополам теми же автобусами двинули домой. Лось вывалил в соцсети заяву, что поддерживает Орла и выступает вместе с Радугой против Белого. Радуга читал сообщение от Ветки, что влиятельный и борзый банкир из «Верного» уже жалуется самому Клюву на Белого, «подставившего» хранилище — 10 тысяч золотых это катастрофа.

Конечно, потери в 60 чел пока не изменят общее соотношение сил. Партнеры Белого и вовсе обошлись дешево — 5 сожженных броневиков. Но авторитету и казне Белого сегодня нанесен серьезный урон, и еще ему сегодня сделали больно — там на вертушке были самые его близкие парни, почти друзья. Радуга глянул на страничку вражины в соцсети — там уже красовался его искаженный злобой и отчаянием лик со словами, типа не забудем, не простим… Радуга охнул, дочитав — группу на вертушке вел сам Пуля, побратим, друг детства Белого. Сейчас там в Сити пытаются нарыть хоть какие-то от него останки… Это, блин, перебор может оказаться, — думал Радуга, — а может, наоборот, хорошо. Вдруг Белый по злобе сейчас че-нить натупит?

Книга Радуги. Глава 2. Большой брат смотрит на тебя

Он повернулся и посмотрел мне прямо в глаза, в упор. Я медленно, спокойно, на выдохе надавил плавно пальцем на курок, почувствовал, как пистолет выстрелил, дернувшись в руке. Его глаза смотрели в меня, впечатываясь в память, в самое нутро. Потом этот взгляд долго пытал меня, оживая в сознании в самые неподходящие моменты. Как выплывающее окно с мудацкой рекламой на мониторе компа поверх хорошего кино. Делаешь утром первый глоток кофе, затягиваешься сигаретой, просыпаешься утром, глядя в окно на прекрасный вид, — именно в эти мгновения откуда-то из глубины, как мертвое тело чудовища неведомая волна выбрасывала на берег, из темного коридора опять и опять смотрело на меня это лицо. И кофе, и сигарета, и утро становились отравленными, вместо радости или успокоения, вместо торжества или восторга, все наполнялось омерзением. Словно какая-то неутомимая падла шла за мной по пятам год за годом, впрыскивая в лучшие мои секунды горечь и разочарование.

Достать Диктатора не просто. Даже на даче. Батальон неспящей охраны, камеры, сигнализация, собаки даже там были. Конечно, Зло надо мочить в честном мочилове, на световых мечах и все такое… Смайл. Джедай Бр так бы проиграл, покрошили бы из пулеметов еще в огороде, где Диктатор с женой трогательно растили огурчики, помидорки и еще какие-то сирени. А Добро должно победить. Злыдень, проливший реки крови, подавив освободительное восстание, сгноивший в лагерях и психушках сотни честных граждан, надевший кандалы на целый народ, должен был сегодня пасть. Нас было всего-то трое джедаев в этой операции. Долговязый Велкам пошумел с автоматом и гранатами за оградой у яхтенного пирса, отвлекая внимание охраны. Вечный насмешник Морзе, внедренный нами на эту дачу еще полгода назад, открыл мне двери в подвал, куда я пришел по разведанному им подземному ходу, провел меня, одетого официантом, в нужную точку на втором этаже.

Я стоял в конце узкого коридора, покрытого красным ковром, обитого по стенам зеленым сукном, руками в белоснежных перчатках держал перед собой столик на колесиках с бутылками и закусками, погрузившись в себя. Джедайский секрет — если ни о чем не думать, остановить мысли, то тебя не видно. То есть, если на тебя посмотрят, то, конечно, увидят. Но фишка в том, что если остановить все мысли, даже самые быстрые и короткие, то на тебя не посмотрят. Природа явления в чем-то электромагнитном, у мыслей есть какие-то излучения, и мы чувствуем, если рядом стоит человек, даже не глядя в его сторону. Долгие тренировки на плацу в Академии не проходили даром. Когда идет вдоль строя командир и ищет курсанта для работ, перед ним сотня лиц, а нужно одно, первое попавшееся. Он ткнет пальцем в того, кто чем-то напряжен, безошибочно, пересечется с ним взглядом, услышав излучение активного мыслительного процесса. Уже к началу второго курса мы так натренировались уходить в нирвану, что офицер мог пройти весь строй, ни за кого не зацепившись, мы были для него сплошной неживой серой массой. Выборы жертвы затягивались, чтоб все скорее закончилось, приходилось ущипнуть или рассмешить товарища, — его искру эмоции, командир улавливал через километр, как Вий, втыкая в него взгляд через весь плац, вспоминая имя, материализуя в один миг из нирваны в реальность хозработ.