Страх

— Отставить, сержант! Слушай приказ! Оставили тут все, сели в машину и бегом на маршрут! — майор, защищая своего от бешеного Угеба, поднимал его за руку с земли, — а ты кто такой, сержант, че я тебя не узнал?

— Капитан нацбезопасности Торгул, — распрямившийся на ногах патрульный вытащил из кармана рубашки всем знакомый синий бейдж, — вы арестованы, господа офицеры.

Угеб почуял за спиной движняк, обернувшись увидел как от фур на стоянке к ним бегут как всегда изумительно экипированные черные человечки в масках — спецназ АНБ. Его грубо, взяли за плечи, нагнув мордой вниз и потащили к бензоколонке. Там сунули в дверь пыльного побитого микроавтобуса, какие обычно в ходу у челноков. В салоне с кондеем на кожанном диване сидел перед четырьмя мониторам в наушниках чел в чистом костюмчике с белой рубашкой.

Чел махнул на мониторы, где с высоким разрешением виднелась с разных углов площадка перед воротами космодрома: «Все записано. Соображаешь чего ты себе наорал?»

— Накладка какая-то, джентльмены! — жевал окровавленный язык Угеб, — это ж не ваша сфера. Дайте позвонить, сейчас все уладим.- Да некуда тебе звонить. Генерал твой застрелился сегодня утром дома. Толи жена не дала, толи дала да не ему. Бывает.

Оглушительно бахнуло и заревело — космонавт-курьер рванул на старт, решив не тормозить, огненным снопом удаляясь все дальше ввысь от земных бед. Полковник смотрел на мониторы, как приехал прокурор со следаками, как улыбается, поправляя одной рукой кудри, а другой помахивая пакетом с SP-6, красавица-модель пресс-лицо АНБ, у ног которой лежал «руки за голову» майор Грот.

В гостинной на вилле Мобара, обставленной как логово охотника или колониста, монитор в золотой раме на инкрустированной бриллиантами подставке вещал новости — во всей красе успехи тарзанских спецслужб и тяжкий урон нанесенный рогазской наркомафии. Взяли кучу копов и десять курьеров. Мобар попал на три тысячи золотых. Ворон как ни в чем ни бывало лыбился и кувыркал на лакированном столе коробку сигар:

— А че тебе то, Мобар, волноваться? Надо с Мбалы требовать — пусть возмещает. Он отвечает за груз в дороге.

— Да хрен он вернет, — сопел плантатор уперев локти в стол, — скажет, потом.

— Да позвони ему, скажи пусть сейчас возмещает. Только не сопи в трубку, по тверже скажи. Если что, забей с ним стрелку, мои подтянутся.

Мобар сказал, что в гробу видал стрелки с Мбалой, но решил попробовать позвонить. Ворон смотрел ему в глаза со всем возможным ободрением, но наркоделец все же сопел и пыхтел в телефон. Ворон услышал по громкой ответ хозяина Мугады: «Ты мне, мудак, предъявы кидаешь? Слезами, мразота, умоешься!»

Мобар, ошарашенно смотрел круглыми глазками на Ворона и часто моргал:

— Да ты меня под ножи подставил! Какие стрелки, на хрен? Мне теперь как-то с ним мириться… Теперь точно деньги не вернет… Иди пока, я без тебя думать буду.

Ворон пошел к себе, в чате пиликнул Партнер:

— Как там Мобар? Воспылал боевым настроем?

— Ссытся пока, буду давить еще.

— Нет времени! Ладно, помогу немного вечером… Но ты будь с ним и дави со всех сил.

На ужин Ворона позвали к столу, собрались с Мобаром еще человек пять самых приближенных, жрали жареное мясо с салатом из местной ботвы. Босс Замуги врубил заднего:

— Короче, волк, не буду с Мбалой воевать, а то правда слезами умоет. Если тебе сараи мои не нужны, завтра поезжай, куда хочешь.

Зазвонил телефон, Мобар отвлекся, приложил трубку к мясистому своему уху и затих. Сигара выпала изо рта в тарелку, глаза уперлись в точку перед носом, рука с телефоном, как отрубленная упала на стол, из груди плантатора вырвался сдавленный вой. Из розовой трубки голосил-истерил женский голос. Мобар, задыхаясь, вырвал пуговицы с рубахи на груди, обнажив седины на шкуре:

— В Лургузе сына моего застрелили на улице. Он там в институте учится на зоозащитника. Учился…

В гостиной повисла тишина, было только слышно, как тяжко с сипом ходит воздух в глотку Мобара и обратно, как продолжает причитать женщина в телефоне.

— Сделай мне его, Волк! Башку его принеси, — у Мобара тряслись руки и стало бордовым лицо, — Умой его в кровищи!

— Да такого подонка на куски порвать, Мобар, вот же мразь, — Ворон кипел праведным гневом, — Уроем. Пиши Мбале, что он труп, и больше с ним не общайся. Мы с ним будем по-своему говорить.

Мобар послал в чат «Сдохнешь, сука!» и блокировал номер Мбалы.

— Семьсот золотых надо, — перешел Ворон к торгу, — все-таки придется жизни на кон ставить.

— Ставьте. Пятьсот.

Мобар кончил базар и ушел, Ворон из своей кукольной комнатки написал Партнеру «Мобар ОК, давай разговоры и передвижения Мбалы и его штаба в реальном времени», созвонился с Когтем и Понедельником, чтоб готовились на завтра. Оделся, зашнуровав всепогодные свои берцы, накинув куртку со спецобшивкой, делавшей в ночи почти невидимым. Побросал в сумку взятые у шефа охраны Мобара четыре пары самодельных сандалий и самодельные же ножи, все как у пустынников и зажигательный минифугас. По его заказу на дворе ждал убитый годами и пустыней джип.