Страх американцев перед литературой

Американский художник не знаком с подобной бедностью. Нам хорошо платят, даже слишком хорошо, — среди писателей неудачником считается тот, у которого нет дворецкого, автомобиля и виллы на Палм-Бич, где он может, почти как ровня, общаться с банковскими магнатами. Но он несет бремя потяжелее бедности: сознание ненужности своих произведений, сознание, что читатели хотят видеть в нем только утешителя или шута или что его благодушно считают безобидным брюзгой, который, по всей вероятности, никому не хочет зла и который, во всяком случае, ничего не значит в стране, где строятся восьмидесятиэтажные здания, производятся миллионы автомобилей и миллиарды бушелей зерна. Нет такого учреждения или группы людей, к которым он мог бы обратиться за поддержкой, с критикой которых он бы считался, а похвалой дорожил.

Какие есть у нас учреждения?

В Американской академии искусств и литературы наряду с некоторыми замечательными художниками, архитекторами и государственными деятелями состоит такой действительно выдающийся университетский президент, как Николас Мюррей Батлер, а также великолепный смелый ученый Уилбер Кросс[13] и несколько первоклассных писателей: поэты Эдвин Арлингтон Робинсон и Роберт Фрост, свободомыслящий публицист Джеймс Трэслоу Адамс[14] и романисты Эдит Уортон, Хемлин Гарленд,[15] Оуэн Уистер,[16] Бранд Уитлок[17] и Бут Таркингтон.[18]

Но среди членов академии нет Теодора Драйзера, нет нашего самого блестящего критика Генри Менкена, нет Джорджа Джина Натана,[19] который, несмотря на молодость, безусловно, является главой наших театральных критиков, нет нашего лучшего драматурга Юджина О'Нила, нет таких истинно оригинальных поэтов, как Эдна Сент-Винсент Миллей,[20] Карл Сэндберг, Робинсон Джефферс, Вэчел Линдсей[21] и Эдгар Ли Мастерс, автор «Антологии Спун Ривер», которая так разительно отличается от прочей американской поэзии, так свежа, решительна и отмечена такой уверенностью и смелостью, что явилась настоящим откровением и положила начало новой американской поэтической школе. Среди академиков вы не найдете таких писателей, как Уилла Кэсер, Джозеф Хергесгеймер, Шервуд Андерсон, Ринг Ларднер,[22] Эрнест Хемингуэй, Луис Бромфилд,[23] Уилбер Дэниэл Стил,[24] Фанни Херст,[25] Мэри Остин,[26] Джеймс Брэнч Кэбелл, Эдна Фербер,[27] и, конечно, там нет Эптона Синклера, который — как бы вы ни относились к его воинствующим социалистическим взглядам, — несомненно, лучше всех известен миру из числа американских писателей, поэтов, живописцев, скульпторов, музыкантов, архитекторов.

Конечно, нельзя ожидать, чтобы академии посчастливилось иметь среди своих членов всех этих писателей, но учреждение, которое не сумело привлечь ни одного из них и отмежевалось почти от всего, что есть живого, развивающегося и оригинального в американской литературе, не имеет ничего общего с нашей жизнью и надеждами. Академия не представляет современную американскую литературу, а лишь одного Генри Уодсуорта Лонгфелло.[28]

На это могут возразить, что в конце концов в академии только пятьдесят мест и, естественно, она не может иметь своим членом каждого, заслужившего эту честь. Но дело в том, что, хотя в академии не нашлось места для немногих наших значительных писателей, в ней состоят три чрезвычайно слабых поэта, два незначительных драматурга, два джентльмена, известных лишь тем, что они занимают должность президентов университетов; человек, который лет тридцать назад был известен как довольно остроумный карикатурист, и еще несколько джентльменов, о которых — с грустью признаю свое невежество — я никогда не слышал.

Позвольте мне еще раз подчеркнуть тот факт — и это действительно факт, — что я вовсе не хочу обрушиться с нападками на академию. Это — гостеприимное, щедрое и, безусловно, солидное учреждение. И то, что в нее не входят наши замечательные писатели, не только ее вина. Иногда в этом повинны и сами писатели. Не могу представить себе, чтобы неуклюжий Теодор Драйзер чувствовал себя как дома на изысканных академических обедах, а если бы на них присутствовал Менкен, он бы всех довел до белого каления своими ядовитыми шуточками. Нет, я не воюю с академией, я просто с огорчением говорю о сложившемся в ней положении, потому что оно ярчайший пример отрыва интеллектуальной жизни Америки от всех действительно насущных и реальных потребностей.