Страх и надежда. Как Черчилль спас Британию от катастрофы

Бомбардировки Лондона заставляли окружение Черчилля все больше опасаться за безопасность премьера – хотя сам он, похоже, не разделял эту тревогу. Даже самые яростные авианалеты не мешали ему забраться на ближайшую крышу, чтобы понаблюдать за бомбежкой. Однажды холодной ночью, следя за вражеским рейдом с участка крыши, находящегося над подвальными помещениями Оперативного штаба кабинета, он уселся на каминную трубу, чтобы не замерзнуть, и сидел так, пока на крышу не поднялся офицер, чтобы вежливо попросить его подвинуться: премьер-министр заткнул собой дымоход, и дым теперь идет в комнаты внизу, вместо того чтобы выходить наружу. Зачарованный стрельбой зенитных орудий, Черчилль продолжал посещать расчеты ПВО даже в те моменты, когда над головой летели немецкие бомбардировщики. Когда начинался авианалет, он отправлял своих сотрудников вниз, в бомбоубежище, но сам не следовал за ними, а продолжал работать за письменным столом. Ночью и во время дневных перерывов на сон он пользовался собственной кроватью. Когда в Сент-Джеймс-парке, в опасной близости от дома 10 по Даунинг-стрит, обнаружили крупную неразорвавшуюся бомбу, Черчилль сохранил невозмутимость, выразив беспокойство лишь по поводу «этих бедных птичек» (пеликанов и лебедей) на тамошнем озере. Казалось, его не волнуют даже удары, которые приходятся совсем рядом. Джон Колвилл вспоминал, как однажды ночью они шли через Уайтхолл – и вдруг неподалеку две бомбы со свистом промчались вниз. Колвилл присел, ища укрытие; Черчилль же хладнокровно продолжал движение, «вышагивая посреди Кинг-Чарльз-стрит, выпятив подбородок и стремительно отталкиваясь от земли своей тростью с золотым набалдашником»[634].

Черчиллевская беспечность по отношению к собственной безопасности вызвала раздраженную мольбу министра авиации Синклера: «В эти дни меня волнует одно – что вы остаетесь на Даунинг-стрит, где нет подобающего убежища»[635]. Он уговаривал Черчилля перебраться в помещения Оперативного штаба кабинета или еще в какое-то хорошо защищенное место. «Вы просто выставляете нас на посмешище, когда настаиваете, чтобы мы жили в подвалах, а сами отказываетесь это делать!» – восклицал он. Вайолет Бонем Картер, близкая подруга Черчилля, говорила ему, как она упрашивает Клементину не допускать, чтобы он забредал в опасные зоны. «Может, для вас это и забавно – только вот нас, всех остальных, это ужасает. Пожалуйста, поймите, что для большинства из нас эта война – театр одного актера (в отличие от предыдущей), и начните относиться к своей жизни как к пламени, которое надо всячески оберегать. Ваша жизнь принадлежит не только вам, но и всем нам»[636].

К уговорам – и к действиям – подключились и другие. На окна лондонской резиденции премьера установили противовзрывные ставни-жалюзи, предохраняющие от шрапнели и мешающие стеклам разлететься на острые осколки, разрывающие плоть. Министерство общественного строительства взялось за сооружение железобетонного щита, который укрепил бы потолок над помещениями Оперативного штаба кабинета. Кроме того, растущая опасность побудила правительство заняться строительством новой, взрывоустойчивой квартиры над Оперативным штабом кабинета. Эта квартира специально предназначалась для семьи Черчилль, и ее стали называть Пристройкой к дому 10 – или просто Пристройкой. Как всегда, стук молотков (неизбежный при таких работах) доводил Черчилля до бешенства. Он то и дело посылал своих личных секретарей отыскать источник шума и прекратить его, тем самым (по мнению Колвилла) саботируя работы.

Дом 10 по Даунинг-стрит, который Черчилль некогда назвал «покосившимся», имел по меньшей мере одно достоинство: он угнездился среди более высоких зданий, в зоне, защищаемой большим количеством зенитных батарей и заградительных аэростатов. А вот Чекерс, загородная резиденция премьер-министра, – совсем другое дело. Пока меры по защите этого дома от атаки с воздуха, по сути, свелись к тому, что Комнату Гоутри укрепили дополнительными деревянными балками. Когда Артур Ли, предыдущий владелец Чекерса, увидел эти приготовления, он пришел в ужас. «Будучи в Чекерсе, – писал он, – я, надо признаться, был несколько ошарашен представлениями министерства общественного строительства о бомбозащитных помещениях внутри дома, укрепленных кучами гниющих мешков с песком у его кирпичных стен – снаружи»[637]. С тех пор мешки с песком вообще убрали; деревянные балки остались в прежнем виде.

Сам Черчилль был вполне готов сражаться с врагом среди здешних реликвий эпохи Кромвеля, если немецкие захватчики вторгнутся в дом, и ожидал, что его семейство поведет себя так же. На одной семейной встрече он заявил: «Если придут немцы, каждый из вас может унести с собой одного в могилу».

– Я не умею стрелять из пистолета, – запротестовала его невестка Памела.

– Тогда пойдешь на кухню и возьмешь там разделочный нож[638].