Страх и надежда. Как Черчилль спас Британию от катастрофы

Часть вины за невыпущенную продукцию Бивербрук возлагал на своего излюбленного соперника – министра авиации Арчи Синклера, обвиняя его в том, что он не обеспечивает должную защиту предприятий и не обороняет их даже после того, как заблаговременно получает предупреждение о вероятном налете. Бивербруку хотелось, чтобы над заводами висело больше заградительных аэростатов, чтобы их прикрывало больше зенитных орудий; он даже потребовал, чтобы министерство авиации отрядило по одному «Спитфайру» для защиты каждого производственного комплекса.

Впрочем, он ни на секунду не верил, чтобы такие меры действительно могли защитить завод, подчеркивал его секретарь Фаррер: «Он стремился создать видимость, а не по-настоящему безопасные условия»[648]. По словам Фаррера, министра интересовало не спасение рабочих, а возможность удержать их на рабочем месте. Фаррер добавляет: «Он был вполне готов рисковать жизнями людей, чтобы произвести больше самолетов».

Бивербрук сетовал и на другие угрозы производству – и видел такие угрозы повсюду. Когда Герберт Моррисон, министр внутренней безопасности и министр внутренних дел, предложил позволить небольшим магазинам работать лишь пять дней в неделю и закрываться в три часа дня (чтобы у владельцев и сотрудников было время добраться до своего дома или до убежища, прежде чем начнутся вечерние и ночные авианалеты), Бивербрук принялся возражать – заявляя, что в таком случае заводские рабочие потребуют того же. «А это, конечно, будет настоящая катастрофа», – писал он.

Кроме того, Бивербрук предостерегал: если рабочие британских заводов не будут использовать свои станки 24 часа в сутки, Америка заметит это – и охладеет в своем желании присылать новые станки. Сомнительно, чтобы Бивербрука и в самом деле заботило мнение американцев. Он лишь хотел выдавать нужные объемы продукции – любой ценой. Для этого ему требовалось внимание Черчилля, а одним из способов привлечь это внимание как раз и служило вызывание призрака разочарованного Рузвельта. «Американские заявления о том, что у нас больше станков, нежели нам требуется, будут в таком случае совершенно оправданны», – писал Бивербрук.

Чтобы побудить других игнорировать сигналы воздушной тревоги, Бивербрук решил оставаться за рабочим столом, когда зазвучат сирены, хотя происходящее приводило его в ужас. «Бивербрук – человек довольно нервный, – писал Фаррер. – Его невероятно пугал звук падающих бомб. Но он знал, что работу надо делать срочно, и это ощущение срочности подавляло его страхи»[649].

Между тем Профессор продолжал осыпать Черчилля градом записок и заметок по самым разным темам, в том числе и касающимся новых вооружений. Его исключительно сухое аналитическое восприятие окружающей действительности делало некоторые его предложения безжалостными. В одном из проектов он советовал отравить колодцы, используемые итальянскими войсками на Среднем Востоке[650]. Он рекомендовал использовать хлорид кальция, «что было бы чрезвычайно удобно, поскольку на каждые 5000 галлонов воды потребуется лишь 1 фунт этого вещества». Впрочем, он прекрасно понимал всю важность реакции общества на подобные операции, поэтому предпочитал не рекомендовать яды более смертоносные (скажем, мышьяк), поскольку они вызывают «нежелательные ассоциации в общественном сознании»[651].

Однако он не проявлял такой сдержанности, когда речь шла о том, чтобы попросту испепелять колонны вражеских солдат. «На мой взгляд, горящая нефть имеет огромный военный потенциал – при условии, что она используется в широких масштабах», – заявил он Черчиллю неделю спустя. Пылающую нефть можно использовать для того, чтобы остановить наступающего противника, а «еще лучше – чтобы сжечь целую колонну войск или техники», писал он. Далее Профессор пояснял: «Нужно лишь провести пару труб по обочине дороги, замаскировав их в живой изгороди. В трубах надо проделать отверстия, обращенные к дороге. В нескольких сотнях ярдов труба подключается к резервуару или нефтепроводу. И в решающий момент, когда колонна бронетехники оказывается на дороге, включается подача нефти, происходит ее управляемое воспламенение, и весь подготовленный участок дороги обращается в топку, где бушует пламя»[652].

Мэри Черчилль продолжала обижаться, что ее – из соображений безопасности – упрятали в сельскую глубинку «чрезмерно заботливые» родители и что она не в состоянии разделить с другими военный опыт. В ночь на четверг, 26 сентября, ей представилась такая возможность. Одна из гигантских «парашютных мин», сбрасываемых люфтваффе, залетела в Эйлсбери и взорвалась настолько близко от помещений Женской добровольческой службы, что сделала их непригодными для дальнейшего использования. Девятнадцать сотрудниц получили ранения.