Страх и отвращение предвыборной гонки – 72

ХСТ: Потому что эти люди больше склонны симпатизировать человеку, который проходил лечение в результате нервного истощения, даже если при этом он подвергся электрошоковой терапии. Это не те люди, которые могут сказать: «О, это псих, избавьтесь от него». К тому же раньше они воспринимали Макговерна как антиполитика или «белого рыцаря», как некоторые люди называли его, как честного человека… Не того, кто будет говорить одно, а делать другое. И в этой ситуации с Иглтоном, по его же словам, он был за него на 1000 процентов. А затем развернулся на 180 градусов и попросил того выйти из предвыборной связки.

Ред.: Это было в тот момент, когда Макговерн сказал о «1000 процентах»?

ХСТ: Один из странных вопросов без ответов, говорил ли Макговерн на самом деле о 1000 процентов кому-либо, кроме Иглтона.

Ред.: Ладно, кто сообщил, что Макговерн сказал: «Я за вас на 1000 процентов»?

ХСТ: Иглтон и сообщил об этом.

Ред.: Иглтон сообщил об этом, но Макговерн никогда не отрицал этого… Хотя он не мог, разумеется.

ХСТ: Он не отрицал этого, и Манкевич объяснил мне… Он сказал, мы должны были сделать это. Мы пришли к той точке, когда надо было или всецело поддержать его, или от него избавиться. Третьего пути не было.

Ред.: Так что они решили всецело его поддержать. Что же заставило их изменить свое мнение?

ХСТ: Реакция по всей стране… партийной иерархии… в основном людей, связанных с финансами. Поток денег был полностью остановлен.

Ред.: Денежный поток был остановлен из-за Иглтона? Был ли тут какой-либо… Другими словами, спонсоры говорили, что вы должны избавиться от Иглтона или они перестанут финансировать кампанию?

ХСТ: О, дело было не только в спонсорах… Они сказали это… Но были также и Джин Вествуд, Ларри О’Брайен, мэр Дейли — все профессионалы, которые сказали, что мы просто не можем работать так дальше. Манкевич сказал то же самое. Как только история Иглтона была обнародована, он сказал: «Давайте избавимся от этого парня».

Ред.: Фрэнк сказал это? «Давайте избавимся от этого парня?» Прямо так?

ХСТ: Да. Хейнсу Джонсону Манкевич сказал, что говорил за себя и за Гэри Харта, когда отправился к Макговерну сразу же после того, как они получили эту информацию об Иглтоне — исходную информацию, материал, который был опубликован. Он сказал: «Я помню, как в тот вечер назвал его Джорджем, чего поклялся не делать во время кампании. Я сказал, что говорил за Гэри и за себя». Манкевич сказал Макговерну: «Давайте избавимся от этого парня».

Ред.: Это был первый раз, когда он назвал сенатора Макговерна Джорджем? Это необычно.

ХСТ: Да, это озадачивало меня в течение всей кампании, потому что я помню, как впервые встретился с Макговерном в доме Тома Брейдена еще в декабре… Он пришел на обед, и казалось, что самой естественной вещью в мире будет называть его Джорджем… Точно так же, как я называл Тома Брейдена, обозревателя Washington Post, Томом и как люди называли бы Роберта Кеннеди Бобби. Одной из показательных особенностей избирательной кампании Макговерна было то, что никто, в том числе Манкевич, который был ближайшим к нему человеком, не называл его иначе как «сенатор», и точно так же и все остальные обращались к нему, что поразило меня.

Сначала я называл его Джорджем, но потом начал чувствовать себя как-то странно, потому что был единственным человеком, который звал его так. Ну, еще моя жена звала его так… Я никогда не слышал, чтобы кто-то еще обращался к нему по имени.

Ред.: Как вы звали Хьюберта Хамфри? Вы разговаривали с ним лично?

ХСТ: У меня не было возможности обратиться к Хамфри напрямую. Хотя я был представлен ему один раз… У него была привычка расхаживать взад-вперед по проходу самолета.

Ред.: Это было на самолете избирательной кампании Хамфри?

ХСТ: Да, в Калифорнии. Я отправился туда после того, как обозвал его всеми этими позорными словами. Я полагал, что должен им бесплатный выстрел в меня, так как столько раз нападал на них. Я отправился на завод Lockheed с Хьюбертом… Ну, на тот, где делают Л-1011. Да, это должен быть Lockheed… Я думаю, это было в Палмдейле.

Ред.: В Калифорнии?

ХСТ: Да, это происходило во время предварительных выборов в Калифорнии. Я полагал, что должен провести по крайней мере один день на самолете Хамфри… Так что я позвонил его пресс-службе в «Беверли Хилтон» и сказал, что хотел бы оказаться в нем. А сам подумал: «Ну, вот мы и приплыли — сейчас меня изобьют…» Когда я появился, Хамфри расхаживал взад-вперед по проходу. Его сопровождал один из помощников по работе с прессой. Он говорил, что это такой-то и такой-то, оттуда-то и оттуда-то… Так вот он подошел ко мне и спросил: «Кто вы?» И я сказал, что я Хантер Томпсон из Rolling Stone, а он спросил, как это пишется… И на повышенных тонах потребовал, чтобы я по буквам сказал Хантер Томпсон… А потом так же по буквам Rolling Stone.

Ред.: Они никогда не слышали о вас?