Страх. История политической идеи

Вниманию Хэла [Хэл Фостер, исполнительный редактор]: НЕ ПОМЕЩАТЬ на странице А1 снимки человеческих жертв среди гражданского населения. Редакция дружественной нам газеты в Форт-Уолтон-бич пошла по этому пути и получила сотни электронных и иных посланий угрожающего содержания. Также вниманию Хэла: не помещать телеграфных сообщений, относящихся к жертвам среди мирного населения, случившихся в ходе войны США в Афганистане. О них следует уведомлять читателей в текстах репортажей. Если в целях преуменьшения масштабов потерь среди гражданского населения сообщения требуется переписывать, ТАК и поступать. Исключение должны составлять случаи, когда американские военные силы наносят удары по детским приютам, школам и т. п., в результате чего гибнут сотни детей.

И далее редактор заключает свою служебную записку угрозой, словно его инструкции выражены недостаточно ясно: «Неисполнение этих или других существующих правил повлечет риск утраты работы»⁶⁵. Другой пример слияния федерального правительства и гражданского общества, т. е. организаций, непосредственно работающих с рядовыми гражданами, мы видим в создании широко разрекламированной Системы оповещения и предотвращения терроризма (TIPS). Согласно некоторым сообщениям федеральное правительство при помощи TIPS использует каждого 24-го гражданина страны для получения сообщений о деятельности других граждан. Оно приостановило демонстрацию выпускаемого компанией «Фокс» телесериала «Самые желанные в Америке» с целью принятия сигналов от упомянутых информаторов⁶⁶. Такие корпорации, как «Офис-макс», согласились «докладывать правоохранительным органам о подозрительных или сомнительных заказах на опубликование или копирование документов»⁶⁷. Хотя политологи часто говорят, что правительство стремится монополизировать контроль над механизмами устрашения, на самом деле оно активно передает их в распоряжение частных организаций. В конце ноября 2002 года «Уоллстрит джорнал» сообщила о «самом масштабном разведывательном эксперименте, который ФБР когда-либо проводило в частном секторе». Агенты ФБР распространили списки подлежащих наблюдению лиц в банках, туристических фирмах, службах проката автомобилей и в казино на всей территории страны. Пусть даже ФБР признало, что в эти списки попали имена ни в чем не виновных людей; списки распространились настолько широко, что, как сказал один высокопоставленный чиновник из отдела по борьбе с терроризмом, «мы уже не контролируем хождение этих списков»⁶⁸.

Парадоксально, но именно те свойства гражданского общества, которые должны явиться его наиболее привлекательными чертами, — плюрализм, автономия, охрана частной жизни — благоприятствуют распространению репрессивного страха. Подобно установленному при федерализме разделению властей, плюрализм и многообразие гражданского общества создают больше возможностей для участия людей в репрессивных акциях. В одном отчете специалиста по общественной информации, который в эру маккартизма занимался «очищением» служащих, занесенных в черные списки от подозрений, чтобы они могли работать на телевидении и радиовещании, прослеживается связь между многоликим гражданским обществом и политическими репрессиями. Я приведу текст этого документа целиком, так как уже по его объему можно судить, как много участников, институтов и интересов переплетаются в процессе репрессий. Этот текст, читающийся как пародия на Монтескьё, «Статьи Конфедерации»[57] и Токвиля, касается системы сдержек и противовесов, юридических процедур и групповых интересов в условиях плюрализма. Отсюда видно, что многообразие делает репрессии не менее безвредными, но более изощренными, создавая все новые условия для малодушия и политической униженности.