Страх. Как бросить вызов своим фобиям и победить

Новым в исследованиях Фоа было то, что она стремилась выяснить, сможет ли большее количество экспозиций к реальному (а не воображаемому) стимулу страха улучшить многообещающие результаты Вольпе. Предыдущие исследователи предполагали, что для пациентов с фобиями и тревожными расстройствами такая прямая экспозиция может быть опасной, но научные взгляды на этот счет постепенно менялись. Фоа пошла не так далеко, как некоторые другие врачи (например, не была сторонницей метода, подразумевавшего интенсивное, даже жестокое погружение), но она начала более интенсивно работать в рамках системы, разработанной Вольпе. Фоа сказала: «Я приступила к исследованиям экспозиции in vivo, но не с самого высокого уровня страха, а с умеренных уровней, потом двигалась быстрее и быстрее, переходя к более напряженным ситуациям, вызывающим все более и более высокую тревожность». Как она сообщила, «результаты были превосходными».

Как следует из результатов работы Мэри Кавер Джонс с Маленьким Питером, экспозиционная терапия, по существу, представляет собой процесс, обратный классическому формированию условного рефлекса. Если можно научить животное предвосхищать боль с помощью мигающего красного света, неоднократно увязывая появление этого света с ударом тока до тех пор, пока оно не начнет бояться света, разумно предположить, что стимул и страх можно и разъединить. Показывайте животному красный свет без сопровождающего его удара током достаточное количество раз, и со временем оно перестанет бояться света – этот процесс называется «угасание». Хотя следует заметить, что, поскольку наши связанные со страхом воспоминания изначально очень прочные и долговременные (это необходимо для выживания), угасание может оказаться гораздо более медленным, чем формирование условного рефлекса. Отчасти именно поэтому лечение страхов оказывается таким трудным.

Мы не знаем точно, что происходит в мозге в процессе угасания рефлекса. Фоа сформулировала это для меня следующим образом: «Стираем ли мы связи между стимулом и страхом или замещаем их новыми структурами?» Согласно ее гипотезе, экспозиционная терапия готовит мозг к формированию параллельно со страхом второй, конкурирующей, структуры. Она объяснила, что у новой структуры «отсутствует этот страх, она не воспринимает мир как всегда опасный и не считает, что человек совершенно не способен с этим справиться». В тех случаях, когда экспозиционная терапия срабатывает, это происходит потому, что новой структуре удалось одержать верх над старой.

Вот почему мой панический успех в Рок-Гарденс на самом деле вовсе не был успехом. Да, я забралась на стену, но совсем не убедила свой мозг начать формировать новую структуру. Постоянное запугивание себя не могло решить никакой проблемы; недостаточно было карабкаться вверх с выпученными глазами и бьющимся сердцем. Нужно было научиться оставаться спокойной.

Скала была такая холодная, что у меня онемели пальцы. Было 2 октября, зима на носу, и я совершала свое восьмое, и последнее, восхождение в этом сезоне. Все лето я занималась скалолазанием, когда кто-нибудь, у кого было достаточно опыта и снаряжения, соглашался взять меня с собой. Я пыталась систематизировать свои вылазки, повторяла одни и те же маршруты, чтобы убедиться, смогу ли я достичь большего и с каждым разом становиться спокойнее.

В предшествующие годы я бы заставляла себя это делать до тех пор, пока паника не стала бы невыносимой, в надежде на то, что рано или поздно она исчезнет, как мыльный пузырь, – если, конечно, я достаточно постараюсь. Но теперь стратегия изменилась: я намеревалась заходить только настолько, насколько могла, чтобы меня не парализовало от страха. Моей целью было создание у себя новой структуры мозга, которая сказала бы: «Все хорошо. Ты в безопасности». Тогда я спустилась бы вниз, пока старая структура не взяла верх снова, и надеялась бы, что в следующий раз поднимусь на полметра выше.

Для этой, последней, вылазки Райан, Кэрри, Маура и я выбрали Медные утесы, скалу в полупромышленных окрестностях Уайтхорса, которые раньше были процветающими медными рудниками, а теперь представляли собой лабиринт карьеров, трасс для горных велосипедистов и небольших мелких озер. Я собиралась осилить «Анна Банана», короткий, подходящий для новичков пятиметровый маршрут вверх к гребню горы, по острому клину, выступающему из основного склона. Первые шаги я сделала по легким опорам для ног, зазорам, врезающимся в переднюю часть клина, и все было хорошо, пока я не поднялась на два – два с половиной метра от земли. Там я застряла, правая нога на надежном уступе как раз за углом острого гребня, а левая – большим пальцем в маленькой впадине сантиметров на тридцать ниже. Чтобы двигаться дальше, мне нужно было переместить левую ногу на полметра выше, на следующий надежный уступ.