Страх. Почему мы неправильно оцениваем риски, живя в самое безопасное время в истории

Однако это статистика только за последние пятьдесят лет, меньше продолжительности одной человеческой жизни. Долгосрочная перспектива измеряется столетиями, а не десятилетиями, и если взглянуть на период, охватывающий несколько столетий, мы поймем, в какое мирное время живем.

Вот история, которая непременно попала бы в заголовки газет в 1278 году, если бы в Лондоне XIII века были газеты. «Саймонет Спинелли, его любовница Агнес и Джеффри Береманн находились в доме Джеффри, когда между ними вспыхнула ссора. Саймонет покинул дом и вернулся вечером того же дня в сопровождении своего слуги Ричарда Рассела. Между Саймонетом и Джеффри вновь произошла ссора, и Саймонет убил Джеффри». Историк Джеймс Бьюкенен Гивен обнаружил это описание, изучая дела выездных сессий лондонского суда. Исторические записи были настолько подробными, что Гивен смог подсчитать число убийств в Лондоне за этот год – 15 на 100 тысяч населения. Почти в одиннадцать раз выше, чем сегодня.

После Гивена многие другие историки проводили похожую работу в Анг­лии и других странах Западной Европы, и результаты были примерно одинаковыми. В позднее Средневековье «число убийство составляло примерно 20 на 100 тысяч населения», пишет Мануэль Айснер, криминолог Кембриджского университета. Это в 14 раз больше современного показателя в Великобритании и почти в четыре раза больше, чем в США. И это притом что современному американскому показателю немало способствует обилие дешевого огнестрельного оружия, недоступного в кровожадное Средневековье.

Если бы сказанное было верно только для позднего Средневековья, это не имело бы большого значения для современности. Однако историки и криминалисты изучили архивы по всей Западной Европе и обнаружили интересную тенденцию: чрезмерное число убийств в Средние века медленно, но верно на протяжении десятилетий и столетий снижалось, пока не стало минимальным в начале ХХ века. После небольших колебаний в обе стороны вплоть до 1960-х годов, а затем до 1980-х число убийств умеренно росло, а затем вновь началось снижаться. Таким образом, несмотря на рост преступности в последние десятилетия, число убийств сегодня находится на самом низком уровне за восемьсот лет^{53}.

Лоуренс Кили в своей книге War Before Civilization: The Myth of the Peaceful Savage («Война до цивилизации») рассказывает: у археологов и антропологов нет недостатка в доказательствах того, что уровень физического насилия среди древних людей, а также в изолированных племенах современного мира был и остается крайне высоким. Десятилетиями европейцы, путешествовавшие по пустыне Калахари, считали живущих там бушменов племени кунг-сан «безобидным народом», о них даже была написана книга с одноименным названием. Однако, когда ученые начали изучать это племя более пристально, пишет Кили, оказалось, что число убийств у них «от 20 до 80 раз превышает аналогичный показатель основных промышленно развитых стран». Когда в начале ХХ века впервые был установлен контакт с изолированной этнической группой коренных народов Северной Америки, состоявшей из 15 семей эскимосов, «каждый взрослый мужчина этой народности хотя бы однажды совершил убийство». В конце XIX века число убийств у индейского народа яганов, живущего в южной части Южной Америки, было в десять раз выше, чем в США.

По мнению некоторых ученых, называть это убийствами не совсем верно, так как в некоторых случаях это скорее похоже на проявление насилия на войне, чем на бытовые преступления. С этой точки зрения Кили приводит пример племени гебуси из Новой Гвинеи: «Согласно расчетам, американским военным за время девятилетнего военного конфликта пришлось бы уничтожить практически все население Южного Вьетнама вдобавок к числу убийств внутри США, чтобы сравняться с этим показателем в племени гебуси».

Приведенные доказательства позволяют сделать вывод, что уровень насилия в развитых странах сегодня гораздо ниже, чем в обычных человеческих отношениях. Фактически он является самым низким за всю историю человечества.