Страна чудес

Элеанор Куин передала маме большую коробку деревянных спичек. Когда Орла зажгла одну, вспышка мгновенно закрыла все остальное из виду. Свечи легко загорались, и она представила, что дерево – это нетерпеливый ребенок, который наблюдает, каким ярким становится его праздничный торт.

Орла ощутила тепло, приятное чувство выполненного долга, уверенная, что дерево радуется их компании и усилиям, которые они прилагают.

Она почти почувствовала, как его дальние ветви наклонились, чтобы взглянуть поближе.

– Оно знает о нас? – спросила Орла у дочери.

– Да, оно слушает, ему… любопытно.

Кусок клеенки, которую она нашла в подвале, был не очень широким, но Орла положила его на снег так, чтобы он был повернут к свечкам. Как они и договорились, Элеанор Куин развернула большое полотенце и положила его сверху.

– Кажется, все готово, – сказала Орла Тайко, готовясь забрать у него фонарик. – О-о. Ну, может, последний…

Она начертила перчаткой на снегу круг. А внутри нарисовала звезду. Умирающая девушка нашла утешение в этом символе – может быть, и умирающему духу внутри дерева он тоже поможет. Природа. Это был символ природы, и, каким бы неестественным это все ни казалось, он все равно был частью окружающего их живого мира.

– Пентаграмма? – спросила Элеанор Куин.

– Может помочь. Не повредит.

Орла села со скрещенными ногами на одной стороне полотенца, а Элеанор Куин – на другой. Тайко сел на колени к маме.

Выключив фонарик, они с минуту сидели, глядя на полдесятка пылающих фитилей. Каждый из них танцевал под собственную музыку, и их движение, дразнящее тепло, приводило Орлу и детей в состояние покоя.

Они резко охнули в унисон, когда над ними появилось нечто вроде светлячков, танцующих в ледяном ночном воздухе. Сверкающие капли огня между ветками переливались туда-сюда, то появляясь, то пропадая.

– Светлячки! – воскликнул Тайко.

Орла протянула руку. Когда искорка коснулась ее перчатки, она потухла.

– Волшебство. – Элеанор Куин была полна благоговения.

Орла решила, будто знает, что происходит: дух признал их и наконец-то общается так, как она понимает. С благодарностью. Они принесли с собой свет, любовь, и Оно благодарило их, отразив свет от свечей собственным колдовством.

Орла почувствовала какую-то уверенность в дочери, когда та немного выпрямилась: на этот раз они делали все правильно. Они научились разговаривать.

Сопрано Элеанор Куин росло как облачко дыма, сладкого и чистого:

– Ти-ихая ночь. Свята-а-ая ночь…[10]

Орла крепче обняла Тайко и стала медленно раскачиваться, подпевая дочке:

– Все спокойно. Все светло…

Сияние свечи сузило ее поле зрения до самого широкого основания дерева и вкраплений в сучках над ними. В ее мрачном воображении уши животных дрожали, а из темноты появлялись сверкающие глаза.

– Спи-и-и в небесном покое.

После нескольких повторов песни они погрузились в природную колыбель тишины. Элеанор Куин встала на колени и вытащила из внешнего кармана рюкзака приношение, надежно спрятанное в пакет для сэндвичей. На свободное место между свечами и пентаграммой она выложила три драгоценных крекера и три слегка подсохших абрикоса.

– Мы делимся с Тобой тем, что имеем, – сказала Орла огромному дереву. – Это мало, но от всего сердца. Наверно… Ты знаешь, что у нас осталось не так уж много.

Элеанор Куин прильнула к Орле, сосредоточившись на древнем дереве перед собой, и на чем-то более расплывчатом вне ее восприятия.

– Дочь мне сказала, что ты умираешь. Мы хотим провести с Тобой эту самую долгую ночь, чтобы Ты знало, что это не конец. Нет истинного конца – Твой дух станет частью вселенной, в которой Ты родился.

– Ему нравится, мама, – прошептала Элеанор Куин.

– Не бойся. Для нас большая честь быть здесь, с Тобой, в последние дни Твоей долгой жизни. Прости за непонимание. Надеемся, что Ты тоже сожалеешь… – Голос надломился, и Орла на секундочку замолчала, чтобы успокоиться.

– Я что-то чувствую, мама. – Элеанор Куин схватила Орлу за плечо обеими руками. Та почувствовала напряжение в мышцах: дочка была готова вот-вот убежать.

– Что? – спросила Орла. Девочка начала плакать. – Ох, любимая…

Элеанор Куин покачала головой:

– Это не я и не дерево… Оно плачет.

Орла хотела узнать больше, но боялась давить на нее. Дух внутри дерева плакал о себе? Или Оно сожалело о страданиях, которые причинило? Она все еще хотела понять Его намерения и широту или пределы Его силы. Ошиблось ли Оно?

В этом было мало утешения, но это все же казалось лучше других возможностей.

– Не думаю, что Оно пытается причинить нам боль, – сказала Элеанор Куин. И Орла уже не в первый раз задумалась, умеет ли дочка воспринимать еще и мысли с чувствами. – Или нет…

– Трудно? Так близко к Нему находиться?

Элеанор Куин кивнула, уткнувшись сморщенным личиком в шарф Орлы:

– Оно очень, очень бедное, мама.

– Хорошо, тсс. – Орла обняла детей по бокам от себя и выкинула из головы все мысли, чтобы стать матерью-воительницей, готовой к духовной битве.