Страна людей

Большой человек зашел в Мэрию, чтобы забрать кое-какие вещи. На самом деле вещей у него и не было, но обычно в это время он заглядывал в местный буфет, где готовили восхитительные, так любимые им пирожки и наливали неразбавленное пиво. Это стало традицией – днем из своего управления обязательно наведаться в это уютное местечко. Вот и сейчас он открыл дверь и подошел к стойке. Знакомая буфетчица Валя посетовала, что никто сегодня не пришел, и для кого она целое утро старалась и пекла пирожки – было непонятно. Пиво было холодным, и Большой человек с удовольствием опрокинул кружку, потом другую… И третью тоже. Все-таки не каждый день тебя увольняют со службы, но никакого чувства разочарования или горечи он не испытывал, скорее наоборот. Если бы на его место поставили кого-то другого, было бы обидно, а когда все разом в отставку, дружно сложив полномочия, стало как-то легко, даже интересно. Чем он будет заниматься? Хотя, в последнее время кое-какие мысли уже начали закрадываться в его большую голову. Однажды он подумал – что он любит делать больше всего, и теперь, сидя за столиком, мечтал, строя свои большие планы, что и пристало Большому человеку. Потом прошелся по длинным пустым коридорам и, уже собираясь покинуть это здание, внезапно услышал какой-то звук или шорох на боковой лестничной клетке. Как будто какой-то зверек издавал там звуки, то ли пришлепывал, то ли чавкал. Он прислушался. Теперь кто-то всхлипывал.

– Вот ведь твари, – подумал он, – стоит уйти человеку, и на его место сразу же норовит забраться какой-то паразит.

Повернув на лестницу, из любопытства спустился на пролет ниже, откуда раздавался шум… То, что он увидел, чрезвычайно его взволновало. На ступеньках, прямо на немытой мэрской лестнице, сидела женщина. Нет, не женщина… хотя, почему бы и нет – ведь только женщины плачут. Она сидела и всхлипывала, не обращая на него внимания. Это была предводительница городской налоговой службы… бывшая предводительница бывшей службы, отправленной в отставку и уволенной со всем штатом. Штат моментально разбежался, а женщина осталась, зачем-то зашла сюда, теперь сидела на ступеньках и рыдала. И вдруг ему стало невыносимо ее жалко.

– Ну, что ты ревешь… слоник, – неожиданно вырвалось у него. Он прикоснулся огроменной лапой к ее волосам и нежно, как только мог, погладил по голове. Она ухватилась за эту большую руку, уперлась в нее лбом и еще сильнее зарыдала.

– Ну-ну, – утешал он ее, – перестань,… хватит,… свинка моя глупая. Что разошлась-то так?

– Я больше ничего не умею, – беспомощно прошептала она, утирая слезы и размазывая краску по лицу. – Я пятнадцать лет делала только это…

Она сидела, смотрела куда-то вдаль,… в пустоту, в свое прошлое.

– Когда я поступила в институт, нужны были только бухгалтеры и юристы… и больше никто…

Она снова заревела, продолжая сквозь слезы:

– Одни должны были считать чужие наворованные деньги, другие защищать с судах этих… от таких же, как и они сами. И все. Больше не нужен был никто…

Она, успокоившись, вытерла лицо платком: – Я не смогу, я ничего больше не умею, у меня отобрали все…

– Ну, кое-что у тебя осталось, – нежно произнес мент… вернее, бывший мент, погладив ее пухлые пальцы, каждый из которых украшал перстень с огромным камнем. Кольца были разными, камни на них играли, переливаясь в свете ламп. Она отдернула руку и воскликнула:

– А что? Я должна была просто так ишачить? За их убогую зарплату? А сколько нужно было отдавать туда? Мне несли, а я передавала дальше.

– Ну, крошка, – посмеялся мент, – лукавишь, кое-что все-таки прилипло к нашим пальчикам.

– Сам-то, бычина, – сверкнула она глазами. И ему впервые показалось, что эти красные, с размазанной краской, глаза, можно назвать красивыми. Он, мент! Главный из всех местных Ментов, сейчас любовался этими женскими глазами! Чудеса! – подумал он.

– Сам сколько вымогал у своих клиентов? Скольких отмазал от уголовных дел? Сколько обобрал фирм и обложил данью, забыл? А то я не знаю, почему ни одна бабка не может сунуться на улицу со своим пучком укропа, и заработать свою десятку. Всех обложил – мышь не проскочит.

– И это ты мне говоришь, которая ту же бабку потом в бараний рог крутила своими штрафами и налогами? Ты их и придушила. Только несколько хозяев в городе и осталось, а остальные – или выметайся, или мы тебя закроем. Или иди работай на них. Вот тебе и антимонопольная хрень такая.

Мент был в гневе, он сверкал маленькими глазками, в приступе брызгая слюной: – Может, это я бегал по мелким фирмам, и душил их по заказу “крутых”, которые захватили город? Или я не прав? Да я ангел, по сравнению с тобой…

Она молчала и смотрела сквозь стены куда-то вдаль. В даль своего прошлого.

– А я? Что я? Институтов не заканчивал, как хулиганом был, так и остался, так, шуровал понемногу.

– Понемногу? – тут ее лицо начало наливаться кровью, глаза вылезать из орбит, и теперь эти глаза совсем не нравились ему. – А твой особнячок за городом? А машин на тебя сколько записано? А банька по пятницам с местными девками! И попробуй тебе откажи!