Читаем Страна Муравия (поэма и стихотворения) полностью

Чуя добрую жару, Свиньи ищут места. Солнце, словно по шнуру, Поднялось отвесно.

Воздух, будто недвижим, Золотой, медовый. Пахнет сеном молодым И смолой вишневой.

И среди дерев укрыт, Выстроившись чинно, Дружно воет и гудит Городок пчелиный.

Луг некошеный душист, Как глухое лядо. Вот где благо, вот где жизнь Помирать не надо.

Между ульев дед прошел, Будто проверяя, С бороды звенящих пчел Бережно сдувая.

Ходят дед и пчеловод, Рассуждая тихо: - Скоро липа зацветет... - Тоже и гречиха...

И приятна и легка Дельная беседа, Но свое исподтишка Беспокоит деда.

- Вот живу я, - говорит, Столько лет на свете. Спору нету - сыт, прикрыт И табак в кисете.

Кликну - встанет целый взвод Сыновей и внуков. Ото всех кругом - почет, А от бабы - мука.

Чем бы ни было - корит, Все ей не по нраву. Будто завистью горит На мою на славу.

Ноль ты, дескать, без меня, Мол, гордишься даром... Места нет, как от огня, Как от божьей кары.

Пчеловод считает пчел, Слушает, зевает: - Э, Данила, нипочем, В жизни все бывает...

- Так-то так... - Встает старик, Вроде легче стало. Долог день, колхоз велик, Путь еще не малый.

Над рекою, над водой, Чуть пониже сада Сруб выводит золотой Плотничья бригада.

Сам Данила плотник был, Сам всю жизнь работал, Сколько строил и рубил Просто нету счета.

И доныне по своей Деревянной части, Может, в области во всей Он первейший мастер.

Каждый выруб, каждый паз, И венец, и угол Проверяет дед на глаз Хорошо ль приструган.

Вся бригада старика Разом окружила. Тормошат его слегка: Похвали, Данила.

А Данила: - Что хвалить? Надобно проверить: Полон сруб воды налить, Затворивши двери.

Как нигде не потечет, Разговор короткий: Всем вам слава и почет И по чарке водки.

Шутке этой - тыща лет, Всем она известна. Но и сам доволен дед, И бригаде лестно.

Ус погладив, бригадир Молвит горделиво: - Как закончим - будет пир С музыкой и пивом.

Только ты не подведи, Чтоб уж верно было: Со старухой приходи, С Марковной, Данила.

- Благодарствую, друзья... И бормочет глухо: - Без старухи, что ль, нельзя? Для чего старуха?

- Как бы ни было - жена, Сыновей рожала, Внуков нянчила она, Правнуков качала.

Как ни что - не близкий путь, Жизнь прошли вы рядом. Ну смотри же, не забудь, Просит вся бригада...

Двери настежь по пути Кузница открыла. Мимо кузницы пройти Может ли Данила?

Хрипло воет горн в углу, Клещи в пекло лезут, А повсюду на полу Сколько тут железа!

Лемеха, обломки шин, Обручи, рессоры. Шестеренки от машин, Тракторные шпоры.

Рельс погнутый с полотна, Кузов от пролётки, Из церковного окна Ржавые решетки...

И щекочет деду нос Запах самовитый Краски, мази от колес, Дыма и копыта.

И готов он без конца, В строгом восхищенье, Все глядеть на кузнеца, На его уменье.

Вот он что-то греет, бьет, Плющит и корежит. "Ножик", - скажет наперед. И выходит ножик.

Сам кузнец форсист и горд, Что ж, нельзя иначе. И прикуривает, черт, От клещей горячих.

Подавляя вздох в груди, Дед встает с порога. А кузнец: - Ты погоди, Посиди немного.

На минуту на одну Задержись, Данила, Кочергу сейчас загну, Марковна просила...

Дед оказии такой Рад невероятно. К дому с теплой кочергой Шествует обратно.

Дело б том, что не был дед Злобен по природе, Да и близится обед, Да и скучно вроде.

Да и все-таки - жена, Сыновей рожала, Внуков нянчила она, Правнуков качала.

Да и правду - как ни прячь Спрятать не во власти: Сам отчасти был горяч. Виноват отчасти.

Нерешительны шаги, Сердце трусу служит. Но прийти без кочерги Было б даже хуже.

Потому, как ни суди, Все-таки услуга. Дрогнет что-нибудь в груди У тебя, супруга!

Только вдруг издалека, И совсем некстати, Окликает старика Власов, председатель. Сели рядом на бревне:

- Вот что, дед Данила, Заявление ко мне Нынче поступило... Снял со лба фуражку дед, Вытер пот с изнанки.

- От кого же? Аи секрет? - От одной гражданки. Ты старик передовой, Для чего же ради Со старухою женой Миром не поладить?

Скажем попросту - подчас Ей, жене, обидно: Всюду ты да ты у нас, А ее не видно.

Сам-то ты идешь вперед Молодому впору, А старуха не растет Оттого и ссоры.

- Нет, позволь, уже позволь, Дед перебивает, Не бывает в жизни, что ль? В жизни все бывает.

Про себя ж сказать могу Разве я сердитый? Вот несу ей кочергу Значит, все забыто.

И жена от слов своих Отреклась, я знаю. Только нация у них Женская такая.

Днями дружно все у нас, Неполадки часом... - Ну смотри ж, в последний раз, Заключает Власов.

И встает. - Пока прощай. День удался знатный. Клевера-то, брат, как чай, Сухи, ароматны.

Только б тучки, - говорит, Не собрались за ночь. Как погода - постоит, Данила Иваныч?

И, задумавшись слегка, Молвит дед солидно: - Постоять должна пока, Постоит, как видно...

Подступает к дому дед Не особо смело. У крыльца велосипед. Гости. Лучше дело.

У старухи прибран дом, Пол сосновый вымыт. И Сережка за столом, Внук ее любимый.

От порога дед спешит Сразу все заметить: Вот яичница шипит С треском на загнете.

У старухи добрый вид, Будто все забыла: - Где ж так долго, - говорит, Пропадал, Данила?

- Обошел я весь колхоз, В кузнице промешкал, Да зато тебе принес, Видишь, кочережку.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Советские поэты, павшие на Великой Отечественной войне
Советские поэты, павшие на Великой Отечественной войне

Книга представляет собой самое полное из изданных до сих пор собрание стихотворений поэтов, погибших во время Великой Отечественной войны. Она содержит произведения более шестидесяти авторов, при этом многие из них прежде никогда не включались в подобные антологии. Антология объединяет поэтов, погибших в первые дни войны и накануне победы, в ленинградской блокаде и во вражеском застенке. Многие из них не были и не собирались становиться профессиональными поэтами, но и их порой неумелые голоса становятся неотъемлемой частью трагического и яркого хора поколения, почти поголовно уничтоженного войной. В то же время немало участников сборника к началу войны были уже вполне сформировавшимися поэтами и их стихи по праву вошли в золотой фонд советской поэзии 1930-1940-х годов. Перед нами предстает уникальный портрет поколения, спасшего страну и мир. Многие тексты, опубликованные ранее в сборниках и в периодической печати и искаженные по цензурным соображениям, впервые печатаются по достоверным источникам без исправлений и изъятий. Использованы материалы личных архивов. Книга подробно прокомментирована, снабжена биографическими справками о каждом из авторов. Вступительная статья обстоятельно и без идеологической предубежденности анализирует литературные и исторические аспекты поэзии тех, кого объединяет не только смерть в годы войны, но и глубочайшая общность нравственной, жизненной позиции, несмотря на все идейные и биографические различия.

Алексей Крайский , Давид Каневский , Иосиф Ливертовский , Михаил Троицкий , Юрий Инге

Поэзия