Страна мурров

Возвращаясь к креслу, Айлин прошла мимо изображения молодой женщины, затянутой в чёрный бархат, с талией, которую можно перехватить двумя пальцами. Красота её тонкая и нежная: красиво очерченные губы, каштановые волосы, приглаженные до зеркального блеска, и огромные глаза, такие тёмные, такие сияющие. Это она сама в былые дни, двадцатилетняя невеста, восходящая оперная звезда. Кажется, только вчера были цветы, поклонники, будущность и он, неотразимый, как бог, влюблённый, пылкий… И что потом? Плюс сорок, минус красота, здоровье, покой. Старость — никакая это не жизнь.

Усевшись, Айлин с кривой улыбкой взглянула на портрет мужа, отставного военного, шальным ветром занесённого в их края. У него горящий взгляд из-под длинных чёрных кудрей и плотно сжатые губы. Ни одна женщина не могла перед ним устоять, когда он был захвачен страстью, — что же говорить о ней самой? Юная и малоопытная в любовных сражениях Айлин сдалась без боя. Он требовал, и она оставила сцену, а через неделю после свадьбы объявил ей, что свобода есть высшее благо для мужчины и ему жаль, что он не понял этого раньше. И что ей теперь вспоминать, его измены с прислугой? Дикие кутежи? Грубость и пренебрежение? Когда через много лет одна из служанок вбежала в спальню с криком, что господин Буй сломал шею, неудачно скатившись с лестницы, Айлин у туалетного столика примеряла серьги. Ничто не дрогнуло в её лице, она переспросила: «Сломал шею, только сейчас?» Служанка, девушка простая, подтвердила, глотая слёзы: да, только что, прямо на её глазах… Она оказалась беременна от скатившегося господина Анчи Буя. Какой сюрприз.

По двойному портрету — единственной дочери Катрисс и зятя — Айлин лишь скользнула взглядом. Слишком больно. Зять напал на Сантэ, и его убил Хранитель, после этого дочь ушла из дома, оставив Фанни на её попечение.

— Бабушка, ты хотела меня видеть? — раздался звонкий голос. Фанни вошла в гостиную.

— Здравствуй, милая, — сдержанно поздоровалась Айлин, оглядев внучку, довольно высокую для своих четырнадцати лет, тонконогую, в чёрных обтягивающих брюках и короткой белой курточке. Слегка вьющиеся чёрные волосы накрывали её плечи. — Как школа?

— Стоит на месте, — с вызовом ответила Фанни, плюхаясь на стул напротив Айлин.

— Это радует. Поговорим о твоём портрете. Считаешь, усы тебе идут?

— Э-э… — растерялась Фанни.

— В принципе, я не возражаю, вот только немного жидковаты, кажется. Попрошу

художника сделать их пышнее. А может, как у Сантэ? — Айлин жестом указала на портрет главной мурры. — Одно время Дубъюк был помешан на кошачьих усах, все модницы их

наклеивали.

— Бабушка, это не смешно!

— Хотя бы выйдет оригинально.

Фанни задохнулась от возмущения, но не успела ничего сказать, Айлин её опередила:

— Давай так, дорогая. Усы сотрём, а портрет останется на месте. И мы закроем тему живописи.

— Нельзя меня переодеть в брюки?

— Извини, это парадный портрет.

— Ладно, — помолчав, буркнула Фанни. — Что ещё?

— Ты знаешь.

— Уже доложили? Бомбаст? Вечно шпионит!

— У меня просто… нет слов, — срывающимся голосом произнесла Айлин. — Как ты могла пнуть мурру? Мне в тысячный раз повторить, что это смертельно опасно? Для тебя это новость?

— Она сама напросилась! Больше не будет ко мне лезть.

— Могла бы её приласкать! Хотя бы иногда.

— Ни за что!

— Любой ребёнок в Дубъюке знает, что нельзя причинять кошкам боль. Даже непоседа Гонзарик с муррами сдержан и ласков.

— Просто он любит кошек, а я их ненавижу! Так и знала, что ты устроишь скандал из-за какой-то пнутой мурры…

Айлин смотрела на внучку расширенными от ужаса глазами.

— Ты понимаешь, что говоришь?

— Да не пинала я её, бабушка! Бомбаст, как всегда, преувеличивает. Ну, отодвинула легонько ногой…

— Видимо, одна нога у тебя лишняя, — скорбным голосом сказала Айлин. — Если бы не великодушие Сантэ, не призвавшей Хранителя… Скажи, ты в самом деле такая бессердечная или просто притворяешься? Не понимаешь, что ей было больно?

Фанни опустила глаза.

— Случайно, наверное, по сухожилию попала… прости, бабушка…

— Ты ей скажи, перед ней извинись!

— Да?! Чтобы она потом опять ко мне полезла?

— Фанни, прошу тебя, остановись, пока не случилось беды… Взываю к твоему разуму…

Айлин говорила громко и взволнованно, но семена её красноречия падали в бесплодную землю: Фанни замкнулась и демонстративно глядела мимо, наматывая на палец волнистую чёрную прядь. Вся в мать, такая же упрямая, расстроилась Айлин, и криком тут не поможешь…

— Знаешь, я не устаю им удивляться, — сказала она тихо.

В глазах Фанни мелькнул интерес.

— Кому?

— Мы живём рядом с удивительными созданиями. Проходят тысячи лет, рушатся города, цивилизации, а мурры всё ещё здесь, с нами. Только подумай, видеть их — всё равно что смотреть на солнце или на луну. Неужели тебе не хочется узнать их поближе?

— Дорогая бабушка, — иронично сказала Фанни, — всё, что мне нужно знать о кошках, я узнала давным-давно.

— Ты ошибаешься.

— Я прочла почти все книги в нашей библиотеке. И я сыта по горло личным общением с этими…

— Осторожнее, дорогая, — быстро вставила Айлин.