Страна мурров

Гриватта никогда не лезла за словом в карман, а Бомбаст с утра была не в духе, так что перепалку самого отвратительного свойства остановила лишь прибежавшая на шум ловисса. Эдам задержался наверху, чтобы услышать её мелодичный голос. Она потрясающе быстро всех успокоила и удалилась.

— Гриватта, ты такая красивая, когда не красишься, — раздался в наступившей тишине писклявый голосок Гонзарика, который всюду совал свой нос и всё это время, очевидно, стоял рядом с двумя мегерами, пока они грызлись.

— Молчи, если хочешь сегодня послушать сказку, — злобно одёрнула его Гриватта. — Дети не должны вмешиваться в разговоры взрослых!

Зато горничная Фелиси, по любому поводу заглядывавшая к Эдаму в кабинет, излучала нежность. У неё хватало ума не кокетничать напропалую, но, поскольку Эдама сейчас раздражало абсолютно всё, то ему стала казаться пресной завораживающая кукольность её облика — широко распахнутые синие глаза, золотые локоны, пухлый рот и ладная фигурка. Интрижки с прислугой ему только не хватало, оскорблённо думал он и держался с ней холодно.

Местные красавицы из богатых семейств не могли обойти вниманием статного и элегантного доктора, служившего не где-нибудь на нижних холмах, а у самой Айлин Монца, и время от времени та или иная из них соглашалась провести с ним приятный вечер в укромном отеле. Так что у горничной Фелиси не было ни единого шанса добиться внимания красивого, образованного — великолепного во всех отношениях господина Рица. К тому же, эта девушка была со странностями. Много неудобств доставлял ей абсолютно точный от природы глазомер. Она по-настоящему страдала при виде неровно висящей картины, даже если перекос был не больше горчичного зерна. Когда два года назад Фелиси приняли на работу в дом Монца, Эдам быстро нашёл отличное, как ему казалось, средство избавить её от невроза: ей всего лишь следовало носить очки с небольшими плюсовыми диоптриями.

— Да что вы мне такое предлагаете, господин Риц? — чуть не со слезами сказала потрясённая Фелиси. — Чтобы я надела очки? Соорудила препятствие на пути?

— На пути к чему?

— К моему личному счастью…

— Разве это препятствие для девушки с вашей внешностью? — вырвалось у Эдама.

Получив комплимент, Фелиси порозовела от удовольствия.

— Ах, вы так считаете? Вы меня в краску вогнали, господин Риц… — И она поправила непослушный локон, как бы случайно проведя кончиками пальцев по лебединой шее.

Эдам посмотрел в окно.

— Если очки смущают, есть контактные линзы.

Фелиси сникла.

— Моя двоюродная сестра так мучается, бедняжка, из-за этих линз. Глаза опухают, чешутся, и все спрашивают, почему она плакала…

Айлин относилась к слабости Фелиси снисходительно, но для Эдама горничная второго этажа стала живым свидетельством его профессионального бессилия. Всякий раз, когда он видел, как она что-то поправляет со стремянки, это подтачивало его гордость, как точит камень падающая вода.

…Все самые примечательные в городе места и заведения располагались на главных холмах. Красивейшее здание магистрата, два театра — оперный и драматический, модные магазины, салоны красоты, спорткомплекс, отели, несколько ресторанов и вполне приличных кафе — всё под рукой. Но чтобы чувствовать себя независимым, Эдам сразу по приезде в Дубъюк приобрёл новенький автомобиль и менял его каждый год, несмотря на небольшой пробег и отличное техническое состояние.

Потом Гордона, который ухаживал за автомобильным парком дома Монца, сменил Кристофер. История с «дурацкой шуткой» их рассорила. Не привыкший извиняться, Эдам предпринял довольно неуклюжую попытку к примирению, чем ещё больше озлобил парня, прежде казавшегося довольно добродушным. Кристофер, похоже, вообразил, что Эдам хочет с ним помириться исключительно из корыстных побуждений, поэтому отношения между ними оставались натянутыми. Однажды придя в гараж, Эдам обнаружил свой автомобиль пыльным, с полуспущенным колесом и салоном, требующим чистки, и теперь, бывая в городе, был вынужден заворачивать на мойку или в автомастерскую, что означало трату денег и времени, а также разговоры на малоинтересные темы с малознакомыми людьми.

Покладистый Гордон нередко соглашался выручить доктора и подвезти по делам службы, но теперь Эдам скорее дал бы отрезать себе язык, чем обратился к Кристоферу с подобной просьбой. Сегодня ему предстоял довольно неприятный визит в предместье, в дом того самого Котая, к которому кастелянша Бомбаст испытывала романтические чувства. Поэтому Эдам сам сел за руль и через полчаса, пропетляв по одному из беднейших кварталов, уже стоял перед жалкой лачугой с ободранной дверью. Из обшивки торчали клочки утеплителя, звонок отсутствовал.