Страна отходов. Как мусор захватил Россию и можно ли ее спасти

Чтобы понять, что происходит с его мусором, художник подкинул в баки в разных районах Москвы 15 GPS-трекеров. Некоторые уехали на новые полигоны, один попал на закрытую свалку, другой оказался на мусоросжигательном заводе, а некоторые – на станции по сортировке мусора, где их сигналы пропали. Один маячок магическим образом неделю находился в здании Министерства обороны России. Выброшен он был в нескольких сотнях метров от здания. Павел уже боялся, что «за ним придут», но вскоре трекер поехал от военных на свалку. По итогам эксперимента Отдельнов снял фильм «Мусорное путешествие», который показывался в рамках Московской биеннале современного искусства в Третьяковской галерее.

Художник также решил попробовать себя в роли сортировщика мусора. Отдельнов нашел на «Хедхантере» объявление о поиске сотрудника на малоизвестную сортировочную станцию во Владыкино. Приехав туда, обнаружил промзону, окруженную высоким забором. «Нет, трудовую не надо. Паспорт тоже», – сказал мужчина, принимавший на работу. Он долго рассматривал Отдельнова: сперва подумал, что Павел сам хочет открыть бизнес по сортировке мусора. Потом предложил работу почище: пилить дерево. Отдельнов отказался.

В огромном желтом полукруглом ангаре мусором был завален весь пол. В нем копошились люди. Павел первым делом решил, что ему нужны перчатки. Художнику предложили взять их на печке. Черные от грязи и ссохшиеся от тепла, они слились с металлической поверхностью. Как только он отыскал более-менее чистые резиновые перчатки, какой-то мужик из-за угла тут же крикнул, что это его. Перед Павлом вывалили огромную кучу мусора. Девять квадратных метров и полтора метра в высоту. В сумме – полторы тонны. Никакой конвейерной ленты тут не было – мусор нужно было разбирать в куче лопатой и относить в огромных белых мешках в контейнеры. Перчатки Отдельнова в первую же минуту работы превратились в мерзкую холодную слизь. Шокировал Павла и запах. «Даже на вершине свалки у отходов был химический оттенок, а тут пахло сугубо человеческими отходами, которые где-то долго хранились. Вдобавок в куче было много бычков, поэтому добавился ядреный запах табака», – вспоминает художник, у которого в тот день от вони заболела голова.

Сортировали в ангаре не всё, только стекло, металл, пакеты, ПЭТ-бутылки и бутылки из-под молока и кефира. «А стекло куда?» – спросил Павел. «А, найди в горе какое-нибудь ведро и бросай туда», – ответили ему. В одно ведро Павел складывал отсортированный мусор, в другое – сливал скисшее молоко и другие жидкости из бутылок. Павел вытряхивал из банок застывший паштет, отделял из общей кучи каждый маленький грязный пакетик. Здесь сортировали для переработки даже очень сильно загрязненные фракции. По ощущениям Отдельнова, на этой полулегальной сортировке отбирали на переработку до 80 % отходов.

В горе мусора было много упаковок от «Доширака», старые матрасы и бесконечное количество бутылок водки. В некоторых бутылках от лимонада, которые Отдельнов опустошал, была моча. «Это был мусор тех работяг, которые жили в вагончиках на строительстве», – сделал вывод художник. Видимо, когда строителям зимой или осенью не хотелось идти в туалет на улице из-за холода, они справляли нужду в бутылку.

Художник работал десять часов, потому что хотел до конца разобрать ту кучу отходов, которую навалили для него. Он перебрал ее три раза, после чего начальник отпустил Павла. За работу Павлу полагалось 700 рублей, но, чтобы получить их, нужно было отработать хотя бы три дня. В любом случае эта сумма тут же ушла бы на такси от сортировочного ангара до дома. Отдельнов считает, что если разработать систему обработки мусорной кучи, то можно в месяц зарабатывать здесь около 30 тысяч рублей. Люди же, которые работали рядом с Павлом, довольны были и меньшей суммой. Большинство работяг приехали из Украины. Один мужчина из Чернигова работал на этой сортировке уже десять лет. Его соседка из Саратова «полубомжового вида», кажется, получала от работы наслаждение. «Было ощущение, что она вот-вот запоет песню. Настолько ей нравилось, что никто на нее не кричит и не дает указания», – вспоминает художник. К концу дня у Павла полностью промокли ноги, весь он был измазан чем-то коричневым и вонючим. «У меня пропали рецепторы, отвечающие за запахи. Было ощущение, что то ли ничего вокруг не пахнет, то ли пахнет все, включая меня».

После этого опыта Отдельнов в течение трех недель работал над гигантской картиной под названием «Сортировка»: «Я с наслаждением вырисовывал каждую деталь мерзкого мусора и этого цеха, осознавая, что сам сижу в теплой мастерской». Тем не менее Павел говорит, что его картина не передает ощущения от сортировочного цеха. Он и не ставил такой задачи: передать то состояние через полотно, как ему кажется, невозможно.