Страна овец

— Пока еще нет, — пожал плечами Овод, — но ты же знаешь, как эволюционируют различные нововведения: экзотика-мода-рутина-обязанность. Тебя же не удивляет, если на работу не берут, скажем, неграмотного человека, который читать и писать не умеет. А когда-то толковые писари были на вес золота. То же самое на наших глазах происходит с Психокоррекцией. Только вот темп несколько другой — все укладывается в продолжительность жизни одного поколения. Оттого-то ты и выпал из ситуации, ты просто за ней не поспеваешь.

— К чему весь этот треп?

— Я все пытаюсь объяснить тебе, что твои дерганья являются, по сути, маханием кулаками после драки. Система уже сложилась, и она принята, повторяю, подавляющим большинством населения. Тебе придется с этим смириться и принять новые правила игры. Если же ты продолжишь упрямствовать и противопоставлять себя остальному обществу, то будь готов к тому, что и с тобой будут говорить уже по-другому. Лучше дело до этого не доводить.

— Почему ты так усердно их защищаешь? — возмутился я, — ты что, их адвокат, что ли? Или ты и сам тоже пустоголовый?

— Просто я терпеть не могу людей, считающих свою точку зрения единственно верной. Вот и все.

— Разве я не прав?

— По-своему да, прав, но если послушать тебя с той стороны баррикад, то ты несешь горячечный бред.

— Есть вещи, не зависящие от точки зрения!

— Ой ли?

— Никто не смеет мне указывать, о чем я имею право думать, а о чем — нет!

— Опять ты за свое, — вздохнул Овод, — когда тебе прививку от туберкулеза делали, ты так же возмущался? Ведь это твое право — болеть, чем захочешь, а?

— Я не хочу быть овцой!!! — закричал я, ударяя кулаком по столу на каждом слове, — не хочу!!!

— Ах, так? И кем же ты тогда видишь себя в этом мире? Благородным оленем? Трепетной ланью? Матерым волком? — Овод, потеряв терпение, вскочил на ноги, с грохотом опрокинув стул. Подойдя к окну, он толкнул балконную дверь, которая с треском распахнулась, впустив внутрь шум вечернего города, — иди сюда! Объясни мне, расскажи, как ты, такой гордый, самостоятельный и независимый, собираешься выжить в этой стране, населенной сплошь одними лишь овцами!? Как!?

— Выживу, не беспокойся.

— Ну да, переквалифицировавшись, в конце концов, в мусорщика, — Овод поднял стул и снова сел, — если ты не желаешь подобного исхода, то рано или поздно, но тебе придется уступить. Пойми, что бы ни писали в книжках, что бы ни показывали в кино — один человек не способен изменить мир, даже если этот человек — Хирург. Так что на него не надейся.

— Что ты имеешь в виду?

— Его уверенность в собственных силах растет с каждым новым покушением. Чем слабее становится Лига под его ударами, тем сильнее становится он сам. И как ты думаешь, поднявшись на самую вершину и окинув взглядом мир, что раскинулся у его ног, он развернется и тихо уйдет в тень?

— Почему бы и нет?

— Хотел бы я и сам в это верить, но увы! — Овод невесело усмехнулся, — ты даже не представляешь себе, что Власть способна сотворить с человеком. Я вижу, чувствую, как Хирург меняется. Если его не остановить, то построенный им миропорядок будет именно таким, какого ты и боялся. Он уже не будет оглядываться на Кодекс, и никто ему будет не указ. И вот тогда процедура Психокоррекции вполне может стать действительно обязательной, только в ее основе будет лежать установка не на послушание, а на подчинение.

— Слушай, я малость недопонимаю, — замотал я головой, — ты говоришь о том, что данного человека надо остановить, и, одновременно, хочешь поставить это чудовище во главе Лиги! Я опять потерял нить твоих рассуждений.

— Одно другого не исключает. Получив желаемое «досрочно», Хирург лишится стимула для продолжения насилия, и может оказаться вполне здравомыслящим человеком. В его отсутствие в Лиге всецело заправлял бы Александр Саттар, а он тоже далеко не ангел. Хирург мог бы выступить для него в роли противовеса. Чем больше голосов в Совете Лиги, те труднее протолкнуть через него какую-нибудь глупость.

— Попахивает белой горячкой.

— Покойному Председателю было лучше знать. Они же оба — его сыновья.

— А-а-а, так это была его идея? Тогда она попахивает старческим маразмом.

— Так, похоже, что наш разговор зашел в тупик.

Я молча кивнул.

— Сам не знаю почему, но я пытаюсь хоть как-то помочь тебе, образумить немного, — Овод закупорил бутылку и спрятал ее в шкаф, — но ты на все мои попытки плевал с высокой колокольни.

— Именно.

— Ладно, раз перспектива спасения мира тебя не привлекает, тогда на досуге подумай вот о чем, — убрав посуду со стола, Овод остановился в дверном проеме, прислонившись к косяку, — убийство Председателя — скорее всего, не последнее в череде кровавых покушений. Сейчас у тебя есть реальная возможность положить ей конец. Если ты этого не сделаешь, то все последующие смерти будут и на твоей совести. На сегодня у меня все. Ты как хочешь, а я пошел спать.

Мерзавец таки нащупал мое уязвимое место. Нельзя сказать, конечно, что я тут же взял и передумал, но настроение он мне подпортил изрядно.