Страна потерянных дорог

Мужчина постоял еще какое-то время, глядя пустыми глазницами прямо перед собой. Затем покачнулся и ушел к клумбе. Осторожно и тяжело залез на куб, встал в полный рост, а затем замер, снова став всего лишь каменной статуей посреди площади.

Ника чувствовала, как трясутся ее руки и бешено колотится сердце. Рядом, не менее ошарашенный Макс медленно спрятал клинок в ножны и позволил себе облегченно выдохнуть. Затем обернулся к Нике и порывисто ее обнял, на миг прижав к себе и поцеловав в висок. Через мгновение он чуть отстранился и бережно повел девушку ко входной двери самого большого здания.

— Хватит с нас прогулок! — тихо и резко заметил он. Затем глянул на Майю и едва заметно благодарно кинул. Кто знает, что случилось бы, если он все-таки кинулся бы на статую с ножом в руках.

Ника устало шла к дому, но все равно смотрела вбок, туда, где на каменном кубе замер человек, который спас столько людей, но так и не смог помочь собственному ребенку.

Макс аккуратно подвел девушку к ступеням, ведущим в подъезд, и помог подняться. После пережитого стресса, Ника ощущала лишь слабость. Руки и ноги тряслись от адреналина, а плечи саднило от травм.

Входная дверь оказалась не заперта, лишь металлическая пружина звякнула и закрыла ее за спинами ребят. Ходоки медленно пошли по узкому коридору, который шел метров шесть, а потом начиналось большое открытое пространство. В нем стояли диваны и кресла, накрытые узорными накидками, а на большом столике лежали стопками книги. Ажурные лампы светили по стенам, а у одного из кресел даже горел торшер с тканевым абажуром.

По противоположной от входа стене шли высокие и узкие окна, за которыми маячил туманный лес. На подоконниках и даже в кашпо по стенам стояли комнатные цветы — странные розовые лианы, зеленый папоротник, какие-то россыпи мелких голубых цветочков.

В обе стороны от зоны отдыха отходили узкие коридоры, по которым шли двери в квартиры из лакированного натурального дерева с коваными цифрами.

Макс устало подошел к широкому дивану, кинул рюкзак на пол и почти рухнул на мягкую сидушку. Ника стянула с себя куртку с шапкой и тоже плюхнулась рядом, переводя дух и пытаясь морально отойти от произошедшего. Ощущение безопасного укрытия окутало девушку. Почти физически чувствовалась аура жилого дома, где не может случиться ничего плохого.

— Что это было? — устало спросил Макс у Майи, когда немного пришел в себя. Он чуть неуверенно достал из рюкзака термос с чаем и дал сначала напиться девушкам.

Майя какое-то время молчала, задумчиво теребя тонкими пальцами прядь белоснежных волос. Кажется, произошедшее произвело на нее глубокое впечатление, отчего она сидела, задумчиво глядя в одну точку.

— Эти статуи когда-то были людьми. Ходили по дорогам, проживали свою судьбу. Но иногда… очень редко, с человеком происходит что-то настолько страшное, болезненное или плохое, что он не может больше двигаться дальше. Он замирает, погружается в случившееся, зацикливается на этом. И тогда он становится статуей.

— Те, кто, грубо говоря, застрял в своей травме? — с интересом спросил Макс, чуть наклоняясь вперед.

— Можно и так сказать, — кивнула Майя. — Это не всегда травма, иногда даже что-то хорошее, важное. Но оно оказывается слишком важным. Настолько, что для человека больше нет смысла двигаться вперед.

Майя некоторое время помолчала, понемногу расслабляясь в тепле и тишине жилого дома. Кажется, горячий чай и минута покоя помогла ей побороть волнение и успокоиться.

— Один из ученых Цитадели совершил великое открытие. Он долгие годы работал над выдающимся проектом и, наконец, его завершил. И превратился в статую, что стояла у нас в южном дворике. Потому что просто не увидел смысла в других своих работах. Зачем продолжать, ведь самое важное он уже совершил…

— Или как сегодняшний мужик, — дополнил Макс. — Человек, который не смог пережить тот факт, что спас всех, кроме собственного сына…

— Да, — согласилась Майя, чуть приходя в себя и оглядывая окружающую обстановку. — Это редкость, но статуями иногда становятся. Фактически каменеют, застревают в прошлом и уже не могут двигаться дальше. И тогда они ходят по ночам и рассказывают тем, кого поймают, свои истории. Только так, на короткое время, получив слушателей, они могут обрести покой. Их истории звучат, о них помнят.

Ника понимала, о чем идет речь. Знала слишком много людей, которые так и не смогли оставить прошлое в прошлом, бесконечно рассказывая о случившемся, не в силах ни забыть, ни смириться. И да, это могло быть не только что-то плохое, но и некий момент триумфа.

Одно событие затмевало всю жизнь, прошлую и будущую.

— Гиперфиксация в ее физическом проявлении, — чуть дрогнувшим голосом проговорил Макс.

— А почему их боятся люди? Как я понимаю, они не наносят вреда, — спросила Ника, устало откидываясь на спинку дивана. Но тут же потерла свои поврежденные плечи, где ее схватила статуя. Хотя если подумать, то такие травмы мог оставить и пьяный неадекват в темной подворотне.

Майя молчала, думая над ответом.