Страна счастливых (сборник)

Инкубатор работает хорошо. Цыплят вывел он уже шесть сотен. Только мы сейчас прекращаем его. Потому что нет теплых сараев и птица может померзнуть. Сейчас у нас рубят капусту. Уже пять больших кадок наквасили. Насолили мы грибов груздей на зиму бочку и белых насушили четыре короба. А еще мы накоптили рыбы. Весь чердак завесили. Сейчас у нас есть коптильня. Вчера мы солили рыбу на зиму. Целых две бочки вышло. Очень плохо с тем, где бы нам жить. Все, что построили, пошло под скот. Сейчас уже возят лес. Будем строиться. Но Федоров говорит — придется померзнуть. Скоро мы начнем ходить в школу и собьем в школе пионерский отряд. Сейчас у нас делают масло, потому что молока много и некуда везти. Очень далеко от нас город. Приезжайте к нам летом. Будем очень ждать.

* * *

Под этим письмом расписались все ребята.

Вскоре артель увеличилась еще на несколько семей, а в октябре вступил сам председатель сельского совета Кандыбин. С этого времени начались разные события, которые привели в движение всю деревню.

Кандыбин с первых же дней, как только вступил в артель, поднял разговор о земле. Он предложил вызвать землемера и произвести передел с таким расчетом, чтобы собрать разбросанную в разных местах землю коммунщиков в один кусок.

— Землю надо под бок подтащить! Иначе — мученье одно. Мой надел на том конце, Федосьи на другом, тальники тут, Федоровская земля здесь. На что это похоже?

Но собрать все куски воедино не так-то уж и легко было. С тальниками и Федоровским наделом соприкасались наделы кулака Силантьева и двух середняков: Астафьева и Курмышева. Надо было уговорить их произвести обмен, но с первых же слов по этому поводу коммунщики натолкнулись на сопротивление. Особенно протестовал Силантьев.

— Нет моего согласия! Не допущу этого! — размахивая нелепо руками, брызгал слюной:

— Какая ваша земля?! Тоска одна, а тут навозу одного сколько ввалено. Десять годов ухаживаю за землицей. Как за оком своим слежу. Потом удобрил землицу.

— Чужим-то потом нехитро удобрять! — усмехнулся Тарасов.

Силантий топал ногами и визжал, точно свинья на бойне.

— Глотку порву за свою землю… Убейте сначала… Все равно не отдам по добру.

Отказались произвести обмен и Курмашев с Астафьевым.

— Ежели такой закон есть — делайте, а так не согласны.

— Да ведь, вам же ближе будет к земле!

— Это нам безразлично. Привезете бумагу — валяйте. И опять же надо принять во внимание: засеяна земля.

— А наша что ж? Под паром что ли ходит? Обсемененную предлагаем.

— Может на вашей ничего не взойдет.

— И на вашей может не взойти… А может и так случиться, что наша земля еще больший даст урожай.

Федоров вертел у мужиков на армяках пуговицы и говорил:

— Слова-то какие?! Мое — твое — наше! А к чему все это? Вона сколь у нас добра всякого! И коровы и птицы и другая животность. А мы, пожалуйста, пусть все это ваше будет. Переходили бы заодно работать.

— Поживем-увидим! — уклончиво ответил Курмашев, — а только без бумаги нет нашего согласия.

После бесплодных переговоров Кандыбин уехал в город за землемером.

* * *

Тем временем коммунщики убирали поля и перепахивали их вновь. После уборки хлеба начали строить жилое помещение. Пользуясь теплыми днями, коммунщики возили лес и клали венцы небольшого амбара, в котором должны были зимовать человек десять мужиков. Остальные решили провести эту зиму в старых избах. Одновременно с постройкой амбара начали расширять птичник и крольчатник.

Много времени было затрачено на отепление сарая, в котором временно помещался скот.

Большие заботы были теперь у коммунщиков, — как заготовить удобрения.

За бараками вырыли огромную яму для компоста. Сюда сваливались сгнившая ботва, рыбья кость, чешуя и внутренности, сюда же сваливали навоз, птичий помет, остатки обеда, человеческие испражнения, подохшую птицу, прихлопнутых капканами крыс, а также весь мусор, который накапливался в бараке. Сюда же валили гнилое сено и солому, а все это каждый день поливали мочей животных.

Затея с компостом принадлежала Семену. Он каждый день приходил смотреть, как наполняется яма и непременно тащил сюда какую-нибудь пакость. Он следил за тем, чтобы помои выливались в компостную яму и искренне огорчался, когда видел мишкину мать, выливающую помои куда попало.

— Ах, тетка! — с сокрушеньем качал головой Семен, — золото выбрасываешь.