Страна терпимости (СССР, 1951–1980 годы)

В воскресенье ездили с отцом в Подтесово. Я снова вела машину, кажется, не плохо получается, папка уже не рычит. От Гивки письмо, будет только проездом. Ну, и черт с ним! Страсти какие…

Ну, вот был у меня Гивка. Ладно, начну по порядку. Во вторник сшила свое черное платье и пошла на танцы. Были все девы наши. Мне понравился один мальчик. Он почти все танцы простоял в одиночестве, как Гамлет. Потом смотрю, с Донькой танцует. Я даже расстроилась. Потом второй танец с ней. Когда я встретила его взгляд, мы улыбнулись друг другу. Он пригласил меня на танго. Мы сразу заговорили, как старые знакомые. В конце танца он прижал меня к себе близко-близко. У меня по телу сразу пробежала дрожь. Донька имела успех у Набедо. Он пошел провожать ее.

В 4 утра будит меня бабка и говорит: – К тебе мальчик пришел. Я, конечно, дико удивилась. Выхожу – Гивка. Обнялись. Сидели, трепались до утра. Вообще было весело и хорошо с ним. Дичайше бесились, ходили в кино, на танцы. Немного пообнимались, поцеловались, но все не то. Я, оказывается, уже не питаю к нему никаких чувств. Так, немного приятна близость любимого когда-то мальчишки. Даже странно. Видела Вовку С. К нему тоже ничего нет. Все прошло. Зачем только отбила его у Людки С.? Гивка читал мои стихи, ему посвященные. Что ж!.. Что было, то быльем поросло. Вчера была у Люсси. Немного читала ее дневник. Неглупо. Мне оченно понравились ее стихи. Довольно броские. Люсси Гивка понравился, как мальчишка, а на внешность нет, сказала, что не любит грузинов. Ну, какой он грузин? Так, серединканаполовинку.

В понедельник шлялись по Броду, встретили наших мальчиков. Разошлись во 2-м часу.

Скотство, авторучка не пишет. Зла не хватает. Давненько не писала. Шляюсь почти каждый день на танцы. Какие-то мимолетные чувства, а вообще все лажа. Становлюсь непонятной самой себе. Гивка совершенно разонравился. Мне не может нравиться человек, над которым можно смеяться. Кстати, у него дикий нос, еще хуже, чем я ожидала. Вот и снова конец тетради. Возможно, я слишком откровенна. А что делать? Чем бояться писать, лучше вообще не пачкать бумагу. Скоро в школу. Идут последние деньки свободы. До свиданья, еще одна рукопись.

Десятый класс остался позади. Норильск не отпускал ее. Можно сказать, что она духовно жила письмами одноклассниц и Гивки, а еще книгами. Впереди был одиннадцатый год обучения. Получилось так, что лето предстояло провести в городе. И не ей одной. Ксеня давно замечала, что им скучно. Но не знала, чем заполнить дни, как бороться со скукой. Она наблюдала за гостями, которые изредка собирались у них дома. Приходили и усаживались за стол скучные, вымученно улыбались, говорили нехотя, будто пережевывали что-то. Но вот они выпивали рюмку-другую и менялись на глазах: говорили оживленно, перебивая друг друга, часто смеялись, затягивали песни и затевали танцы. «Это из-за вина. Точно. Надо и нам попробовать. От скуки ведь помираем», – о выпивке они между собой даже и не говорили.

Ее идею одобрили все пять девчонок: Людка Данилова (Донька), Галка Кузьмина (Кузя), Танька Макарова (Мака), редко Торя. С ней у Ксени были другие интересы, к тому же тетя у Люськи была строга до невозможности, из дома не выпускала. Остальные одноклассницы были попроще, их никто особо не контролировал. До Тори, она появилась в школе позже Ксени, подружкой была Донька. Высокая светловолосая, с высокой грудью, которой она стеснялась, Донька была своей в доску. Жили они недалеко друг от друга, и Ксеня частенько бывала в их квартире. Отец где-то работал, а по вечерам спал дома пьяный в другой комнате. Как у Зойки в Норильске. У Людки была своя комната, где они часто собирались на танцы. Мать была настоящей цыганкой, но оседлой, хозяйничала дома, держала на кухне кур. Иногда она гадала им на картах. Вот такая у них сложилась компания после окончания десятого класса. Распив бутылку вина и выкурив по сигарете – они впервые собрались у Ксени, когда родителей не было дома, – девушки пошли на танцы в парк на берегу Енисея.

Танцы – небольшой круглый огороженный деревянный настил с эстрадой на возвышении. Иногда играл оркестр из четырех-пяти человек, но чаще танцевали под пластинки. Вход был платным. Ксеня имела успех. Ее вызывающий вид знающей себе цену девчонки, броский наряд – ослепительно белая блузка и ярко-оранжевая юбка, которая топорщилась на нижней накрахмаленной, уличный жаргон: чувак, клево, потопчемся, лажа, отмочить хохму – моментально сделали ее центром внимания. Кавалеры наперебой приглашали ее, и она вдыхала запах спиртного и табака. Сама старалась не дышать. В тот вечер Ксеня поняла, что никто ее не осуждает. Скуки как не бывало.