Страна терпимости (СССР, 1951–1980 годы)

Как-то на улице разжигал примус, и случился взрыв, огонь перекинулся на него. С сильнейшими ожогами всего тела и лица попал в больницу. Маленький Ренат ходил к нему каждый день. Началась водянка, и отец умер. Ему было 35 лет. Мать осталась одна с четырьмя детьми, когда Ренату исполнилось семь лет. Осталась без образования, без профессии и без средств к существованию. После его смерти она устроилась уборщицей за двадцать восемь рублей и две булки белого хлеба, старшие брат и сестра тоже пошли работать. Едва Ренату исполнилось тринадцать, он бросил школу и тоже устроился на работу: формовал из глины кирпичи, чтобы помогать матери. К тому времени старшие брат и сестра покинули родной город. Брат женился и уехал на родину жены, сестра поступила в техникум в другом городе. Надо было поднимать младшую сестренку.

Потом была армия, где он окончил с отличием заочную двухгодичную партийную школу и вступил в партию. После службы приехал в Алма-Ату, где жил его старший брат с семьей. Город ему понравился, и он решил остаться. Устроился плотником на домостроительный комбинат, надеясь получить квартиру. Пока жил в общежитии. Одним из первых вызвался поехать в Ташкент, где после землетрясения была Всесоюзная ударная стройка. Там жила его старшая сестра с семьей.

О том времени он часто рассказывал Ксене. Правда, в основном, почему-то о пьянках, драках, но и о том – что строители разных национальностей, со всех уголков Советского Союза жили дружно, как одна огромная семья. Если и дрались порой, то не потому, что один – грузин, а другой – латыш, а просто молодая кровь бурлила, да и перед девушками хотелось покрасоваться. Рассказывал он и другое. Пока их бригада вкалывала, отстраивая дома братьям-узбекам, парторг, бригадир, профорг, все – коммунисты, вовсю спекулировали холодильниками и болоньевыми плащами, по тем временам дефицитом, отправляя товары в Алма-Ату и продавая там втридорога. Ташкент снабжался после землетрясения по 1 категории. Многие пользовались этим, как начальники Рената. Видели все работяги, но им было плевать. А Ренату, молодому коммунисту, было стыдно за этих барыг. Он, наивный, считал коммунистов кристально чистыми, честными людьми, ленинцами. А тут – ворье. Его возмущение вылилось в протест против партии, в которой состоят такие преступные личности.

Вернувшись в Алма-Ату, направился в райком партии по месту жительства. Зашел к одному из секретарей, выложил на стол партбилет и сказал:

– Забирайте. Не хочу быть коммунистом…

У секретаря глаза на лоб полезли от удивления.

Рената разбирали на бюро райкома, пытаясь – это был первый подобный случай в их практике – выяснить, почему он так поступил. Почему человек по собственному желанию отказывается от такого блага: быть членом партии? Ведь это так надежно, выгодно, удобно – иметь в кармане партбилет. В случае чего – прикрыться им, как щитом, в другом случае – поднять его, как карающий меч.

– Может, ты баптист? – спросил один из членов бюро.

– Нет, я пью, курю и баб люблю, – ответил Ренат.

Он не хотел говорить об истинной причине ухода из рядов КПСС, не хотел быть доносчиком.

– Сынок, подумай! – сказал другой, пожилой, усталый человек.

Но Ренат был тверд в своем решении и не поддавался на уговоры.

– Я не достоин находиться в ваших рядах, – сказал он, имея в виду парторга и других коммунистов из своей бригады. – Я ухожу из партии, но в душе остаюсь ленинцем.

Через месяц после свадьбы Ренат повез жену знакомиться со старшей сестрой в Ташкент, вернее, не в сам город, а в колхоз в поселке на границе Казахской и Узбекской ССР. Старшая сестра Фануза с мужем-узбеком жили в большом доме со многими комнатами, устланными коврами, сервант был забит хрусталем. Фануза рожала детей, дом продолжал строиться. Через несколько лет Ренат даже построил огромные деревянные ворота. Участок был большой, был сад с плодовыми деревьями, виноградник, бродили куры, блеяли в загоне овцы. Продукты завозились мешками и флягами. Каждый день готовились разные блюда, как в ресторане, еда была вкусной и сытной, но пили водку и вино почему-то в пиалах. Всего было вдоволь. Как-то Ксеня перемыла весь хрусталь и на ужин с выпивкой поставила на стол фужеры. Все посмеялись, выпили, и хрусталь вернулся на пыльные полки серванта.