Страна терпимости (СССР, 1951–1980 годы)

– Вы, недоучка! Какое право вы имеете делать замечание преподавателю? На вас государство деньги тратит… – Он выталкивал изо рта отрывистые фразы вместе с брызгами слюны, войдя в раж, топал ногами и размахивал руками – в одной была зажата Ксенина злополучная тетрадка.

– А какое право имеет бездарный преподаватель обучать студентов? – парировала Ксеня, в глубине души презирая декана за истерику.

– Вы… вы… – он задохнулся от возмущения и вдруг начал рвать тетрадь, где было написано несколько нелестных слов в адрес преподавателя, в клочки: они разлетались по ковру.

Ксеня постояла выжидающе.

– Вы будете наказаны, – наконец обрел декан дар речи. – Идите!

Она повернулась и вышла из кабинета. Наказания не последовало, пошли разговоры о том, что руководителя по практике вызывал декан и порекомендовал учиться говорить грамотно хотя бы порусски.

На четвертом, последнем курсе, у них появилась очередная кураторша по имени Лаура. Ей было около тридцати пяти, стройная, невысокого роста, но лицо неприятное – не столько следами оспы, сколько выражением полнейшего безразличия, если не пренебрежения, к студентам. Впечатление было такое, что, преподавая в институте, она кому-то делает великое одолжение.

Ее называли «ни рыба ни мясо» и хихикали, что Лаура одевается скромненько, но со вкусом, ибо она являлась на занятия в дорогих нарядах и украшениях, то на руке – массивный золотой браслет, то на шее – ожерелье из натурального жемчуга. На последнем семестре Лауру замещала другая преподавательница. В конце учебного года пронесся слух, что их кураторша поехала по турпутевке во Францию, спуталась там с французом и пыталась остаться в чужой стране навсегда. Ее не без труда выдворили оттуда, вернули в СССР, в АлмаАту, дело замяли, и она продолжала обучать студентов английскому языку.

Была на последнем курсе еще одна небезынтересная личность – преподавательница истории английского языка. Ее в детстве родители увезли в Бразилию, откуда она вернулась уже зрелой женщиной.

– Ей бы надзирательницей в концлагере, а не преподавателем в вузе работать, – резюмировала вполголоса Ксеня, после очередного неуда, поймав на себе злорадный взгляд, когда с унылой миной усаживалась на место. За семестр ей в лучшем случае грозила тройка. Значит, не видать стипендии, как своих ушей. Зато на экзамене Ксеня отомстила, ответив лучше всех в группе, на «отлично». Из духа противоречия она выучила наизусть все лекции, которые позаимствовала у одной отличницы.

– Я ставлю вам «хорошо», так как в течение семестра вы плохо занимались… – и снова – тот же взгляд.

Ксеня в бешенстве покинула аудиторию.

Несмотря на то, что она не посещала лекции, готовилась к экзаменам по чужим конспектам, вовсю шпаргалила на зачетах и экзаменах – но ни разу не попалась, поскольку делала это виртуозно, диплом она получила без троек. Ее никуда не распределили, поскольку в семье был ребенок, и предоставили возможность устраиваться на работу самой.

Студенческие годы она вспоминала редко, может, потому, что они не были для нее беззаботными, как для остальных. На ее плечах лежало не одно бремя: муж, ребенок, распри с родителями, а пуще всего угнетало безденежье и материальная зависимость от родителей. За пару тарелок щей, которые Ксеня уносила в бидоне в очередное временное пристанище, ей приходилось выслушивать долгие, нудные нотации и попреки. Ксеня с Ренатом давно жили на частных квартирах, меняя их раз, а то и два в году. Сын Руслан остался у родителей, мать уже три года была пенсионеркой, но продолжала работать. Ей пришлось скрепя сердце уволиться, так как отец заставил ее воспитывать внука: «А то наша мамаша сделает из него придурка… с такой жизнью…». Мать еще больше невзлюбила зятя.

И действительно, жизнь у молодых супругов была такая, что они вдвоем еле-еле сводили концы с концами. В трехкомнатных хоромах смогли продержаться с год, и то Ренат трижды за этот срок собирал чемодан и уходил к кому-нибудь из родственников. Родители так и продолжали считать, что они не пара, и не теряли надежды их развести. Но не зря у Ксени был поперечный характер. Покориться – значит признать себя неправой – во всем. Ей было очень плохо, но она терпела. Все чаще и чаще возникали скандалы из-за квартиры.

– Что мне твое высшее образование? Какой от него толк? Четыре года дурочку валяла… Лучше бы пошла работать, где квартиры дают, – муж заводился от собственных слов.

Она молчала, внутренне сжавшись в тугую пружину: ну, вот опять. Ренат требовал ответа.

– Ну, скажи, скажи: коту под хвост эти четыре года! Все предки твои: «Наша дочь должна иметь высшее образование», – его тон становился издевательским. – Тоже мне образованные нашлись: пять классов и коридор. А тебя в институт пихали. За министра замуж готовили, что ли? Да кому ты нужна была? Малярша!.. Скажи «спасибо», что я на тебе женился…

В груди у нее что-то лопалось, и Ксеню несло вперед – на мины.

– Это ты моли своего аллаха, что он тебе такое счастье послал. Кто ты такой? Голь перекатная! Нищий! Я, видите ли, должна о квартире думать, а ты на что? Ты мужик или кто?