Страна вечного лета

– Может, это стоит отнести на счет офицеров по связи вроде Кима.

– Да, и это тоже. Многие молодые и способные сотрудники Зимнего управления думают только о собственных амбициях. Они предпочтут продвижение по службе, чем сотрудничество. Потому некоторые из нас и разговаривают с людьми вроде тебя, которым хватает энергии, но чье будущее выглядит менее ясным.

– Продолжай.

– Ты кое-что можешь для нас сделать, неофициально. Если это тебе интересно, я готов к обсуждению.

Рэйчел поколебалась. После разговора с Блумом было гораздо легче поверить, что Кулагин хотел скормить ей дезу. Соперничество между управлениями действительно существовало, и именно у Харрисов пытались выстроить связи, чтобы его смягчить. Или загнать непокорных агентов вроде нее в ловушку, прежде чем их завербуют Советы.

В конце концов все сводилось к вере.

– С удовольствием, – сказала Рэйчел.

– Отлично. Я устрою звонок по эктофону. Может, на следующей неделе?

– Было бы прекрасно.

Блум снова пожал ей руку.

– Приятно было познакомиться, Рэйчел.

– Не скучай. Гай Берджесс сказал, что у вас были планы.

Он на мгновение окаменел, но Рэйчел не могла понять, покраснел ли он под маской.

– У меня всегда есть планы, – ответил Блум после секундной паузы. – Какой разведчик обходится без них.

* * *

Чуть позже Рэйчел попрощалась с Хильди и Томми. Прием, скорее всего, продлится почти до рассвета, и многие гости останутся в спальнях наверху. Томми крепко стиснул ее ладонь обеими руками и сказал, что всегда ей рад, но Рэйчел видела в его глазах закрытую дверь.

Она дождалась такси, на холоде дыхание превращалось в пар. Студеный воздух очистил голову. Потирая замерзшие руки, Рэйчел чувствовала смесь страха и возбуждения.

Моргнул уличный фонарь, и в ее сумочке защелкал эктофон.

«Молодец», – прочла она надпись латунными буквами.

«Там будет видно», – ответила она призраку Макса Шевалье.

9. Специальный комитет по проблемам Иберии, 11 ноября 1938 года

Специальный комитет по проблемам Иберии собирался следующим вечером, и Питер Блум опаздывал.

Он поспешно расписался в регистрационной книге Летнего управления, в нарушение протокола не дождался провожатого и чуть не заблудился по пути к Трубе.

Последние несколько часов он напряженно готовился и в результате чувствовал себя совсем прозрачным и истонченным – тревожный признак угасания. Работу прервал разъяренный Пендлбери, приславший наполненное ядом эктописьмо об испорченной одежде и головной боли от плохо настроенной короны призрака. Чтобы его успокоить, пришлось воспользоваться эктофоном и совершить еще одно пранозатратное путешествие, а затем еще выслушивать гнусавый голос медиума и его жалобы.

Но истощение и взбешенный медиум – это еще полбеды по сравнению с тем, что ожидало Питера на вершине башни. Стоя в эфирном лифте, несущемся в Уайтхолл с помощью массивного луситового противовеса, Питер задумался, а не так ли чувствуют себя заключенные в застенках испанских фашистов, когда поднимает винтовки расстрельный взвод.

Он пытался сохранять спокойствие. У Вечно Живого есть на него планы. И уж конечно, его бы не пустили к премьер-министру, если бы Секретная служба сомневалась в его лояльности. Разве что это спектакль, чтобы скормить Вечно Живому дезинформацию. И, может даже, божественный разум это знает и играет в собственную игру.

Он вспомнил холод того мгновения, когда его отвергли, и содрогнулся.

Поездка в направлении ана заняла всего минуту. Наверху Труба выходила в комнату Уайтхолла с электромагнитным щитом. Питер вышел из эфирного лифта в сверкающую цилиндрическую клетку Фарадея, где в призматическом контуре эктофона уже стояли Си и его заместитель Джордж Хилл с каменным лицом. Странно было видеть их прижизненные почти безупречные копии, наложенные на строгую электрическую геометрию мира живых.

Увидев Питера, Си нахмурился.

– Как мило, что вы к нам присоединились, Блум, – сказал он. – К счастью, наш господин и повелитель тоже задерживается.

Питер встал рядом с двумя старшими коллегами. Хилл был старым воякой с острым подбородком, ветераном дореволюционных операций в России. Ходили слухи, что он находился там в ночь смерти Распутина. Хотя лицо его оставалось бесстрастным, от него растекались ледяные волны враждебности. Питер улыбнулся ему и расположил свои заметки на парящей стене эфира перед ними.

Потом в комнату вошел премьер-министр Герберт-Бланко Уэст.

Искры его души были крупнее, чем когда-либо видел Питер, и заняли почти половину клетки Фарадея. Такой быстрый калейдоскоп мыслеформ, что едва можно уловить образ каждой отдельной мысли великого человека. Питер заметил корабль из синего света и лица, но они сменялись так быстро, напоминая языки пламени, и он никого не опознал.

Премьер-министра сопровождала еще одна живая душа. Сэр Стюарт Мензис, глава Зимнего управления, земной ветви Секретной службы. Рядом с премьер-министром его разум напоминал крохотную Луну, вращающуюся вокруг огромной планеты.