Страницы боли

Прелесть снов в том, что они открывают нам истину, не давая понять, реальна она или нет – по крайней мере, насколько я слышала. Так ли это, я не знаю – если, конечно, мое существование само по себе не является бесконечным ночным кошмаром. Прошло так много времени с тех пор, как я позволяла себе уснуть, что я уже не помню, каково это – видеть сны или хотя бы просто отдыхать. Я всегда обязана оставаться настороже, ведь в любой момент один из богов может попытаться взять штурмом мои бастионы; я всегда должна наблюдать за теми, кто приходит и кто уходит, ведь каждый из них способен оказаться шпионом, который распахнет мои врата. Заснуть означает сдаться, ведь тогда враги явятся в Сигил и одержат надо мной победу.

Это верно и в отношении трассонца; пока он спит, отрешась от опьянения и боли, к нему пришла его погибель. Положив его голову себе на колени, она прильнула к нему, заключила в нежные объятья и, лаская, прижала к себе. Именно ее руки и видит он во сне. Своими легкими прикосновениями она один за другим делает видимыми коконы, медленно зреющие и наливающиеся тяжестью с того момента, как Потерявший Память Герой оказался в Сигиле.

В его сне запястья черных ладоней удлиняются, переходя в руки цвета слоновой кости и открывая взору плечи и тело обнаженной женщины. Груды тяжелых коконов мешают трассонцу разглядеть что-то еще, но и этого достаточно. Фигура этой женщины воистину божественна, кожа её подобна шелку, а звенящий голос сладок, словно переливы флейты.

Медленно к нему возвращается память. Ужасающий болевой шок, испытанный им, когда Карфуд отсек превращенную в кирпич ступню, невыносимое жжение, сопровождавшее процесс приращения почерневшей руки к лодыжке, захлестнувшую его волну агонии и скрытые тенью пальцы Джейк, что впивались в его плечи в попытках удержать на месте.

- Д… Джейк, - он пытается повернуть голову, чтобы взглянуть ей в лицо, но раздутые пульсирующие коконы мешают ему это сделать. И все же сквозь приглушающую пелену страданий и вина ему кажется, что ее кожа выглядит как-то непривычно. – Джейк? Это я, Зомби.

- Зомби? Не говори так, прошу! - этот женский голос знаком ему, но принадлежит он вовсе не тифлингу. – Ты вовсе не мертв, любовь моя.

Его винная женщина!

Она кладет ладонь на щеку трассонца. На ощупь её руки по-прежнему кажутся жесткими и шелушащимися. Ее колени смещаются. Она наклоняется к нему, и ее грудь сдавливает покрывающие его тело вздутые коконы.

Потерявший Память Герой видит перед собой узкое лицо с классическими чертами и орлиным носом, холодные и бесстрастные глаза – и обрамляющий голову ореол из множества разнообразных лезвий.

Он считает, что эта женщина – я.

Один из зеленых коконов, не выдержав давления, лопается; по груди трассонца расплескивается маслянистый изумрудный ихор, источающий горький запах. Там, где эта субстанция касается его кожи, он ощущает холодное жжение; ледяные иглы агонии впиваются в его плоть и постепенно проникают все глубже и глубже, неся болезненную слабость. Их движение столь медленно, что он успевает пережить страдание прежде, чем действительно чувствует его. Его ужас намного превосходит испытываемые им муки.

Трассонец пытается оттолкнуть женщину, но ему не хватает сил даже на то, чтобы поднять руку. Он издает крик. Все зеленые коконы взрываются, и ихор покрывает его с ног до головы; медленная и мучительная боль от ожогов терзает его; он вопит и воет, охваченный страхом, порожденным страданиями разума, а не плоти. Потерявший Память Герой становится жертвой первой Боли.

- Тссс! Нельзя привлекать внимание, ведь я так долго этого ждала! – голос по-прежнему принадлежит его винной женщине. Она целует его, заставляя замолкнуть, а затем шепчет два мягких слога. – Тесей.

Звучание этого слова задевает струну арфы в груди трассонца, и весь мир вокруг него начинает гудеть.

Внезапно он выныривает из сна. Тесей – это же имя, он вспомнил.

Его имя.

Его глаза широко распахнулись, и он осознал, что лежит на твердой кирпичной мостовой, а перед его глазами – не Госпожа Боли, а его винная женщина. Оливковая кожа, изумрудные глаза и высокие горделивые скулы – она была так же прекрасна, как и всегда.

- Тесей? – прохрипел он. – Я – Тесей?

- Ты помнишь!

Одарив его лучезарной улыбкой, винная женщина обняла его, и именно в этот момент трассонец – нет, Тесей – вспомнил о пульсирующих, полных жидкости коконах, что покрывают его тело.

- Нет, погоди!

Три желтых оболочки лопнули, наполнив воздух вонью тухлого мяса. По коже Тесея заструился вязкий желтый ихор. Сокрушающая боль сдавила его грудь. Легкие словно накрыло жестким влажным одеялом, и агония начала медленно распространяться вниз по телу. Ледяные пальцы сомкнулись вокруг сердца, поглощая его пульсацию и вызывая жестокие судороги.

Когда боль усилилась, усилилась и исходящая от желтой жидкости вонь. От этого горького запаха Тесея скрутил приступ кашля. Еще несколько желтых коконов лопнули, расплескивая парализующий ихор по его горлу, ногам и телу. Ужасающий смрад тухлого мяса стал столь силен, что он не сдержал рвотного позыва.