Страницы истории сельскохозяйственной науки ХХ века. Воспоминания учёного

По поймам рек – прекрасные луговые угодья. По степным просторам – высокопродуктивные пастбища для крупного рогатого скота и овец; ходили бессчетные стада сайгаков и табуны диких лошадей, беспощадно истребляемых казаками. После жестокого усмирения пугачевского восстания заселение Заволжья усилилось. Нагульное мясное скотоводство как характерный тип хозяйства того времени начало постепенно вытесняться распашкой степных просторов и развитием зернового хозяйства. Примитивное переложное земледелие с его «ленивкой», так картинно описанное Палласом, постепенно заменялось классическим трехпольем, систему которого я застал в двадцатые годы этого века. Самара, торговавшая во времена Палласа в основном кожами, шерстью, шубами, солью, икрою, постепенно превращалась в центр торговли зерном, поставляя на внутренний и международный рынок твердую пшеницу Белотурку.

Сплошная распашка при систематической плужной отвальной обработке, однообразная культура зерновых без применения навоза и тем более минеральных удобрений, систематическое выжигание травяного покрова и стерни и тем самым уничтожение благодатной роли степного войлока, снос снега в открытой степи зимними метелями в понижения, активизация процесса водной эрозии на склоновых землях Общего Сырта, установившаяся система общинного земледелия с его переделами по «душам», бесперспективная в отношении применения любых агрономических улучшений, – все это вело к последовательному истощению плодородия почв, обеднению почв гумусом, ухудшению водного баланса страны в целом и обострению влияния засух[13]. Лесопокрытая площадь последовательно сокращалась. Небольшая промышленность вся существовала на дровяном топливе, в результате чего истреблялись леса. Стада, лишаясь открытых пастбищ, направлялись в приселенные леса, постепенно оттесняя их от прежних границ и оставляя после себя жалкий, обгрызанный кустарник или то, что называл переводчик Палласа «чепыжник».

Глубочайшая коренная трансформация угодий за этот период видна из сопоставления, проделанного В. П. Муравьевым на основе сравнения современных данных с данными межевания земель, начатого еще при Екатерине второй и законченного при Александре первом[14].

На территории Куйбышевской области в ее современных границах, равной 53,5 тыс. км², соотношение угодий изменилось следующим образом: пашни увеличились с 12 до 59 %, степи уменьшились с 49 до 20 %, леса – с 28 до 13 и прочие угодья – с 11 до 8 %. Подобные сопоставления, конечно, не обладают высокой точностью, но общие выводы из них бесспорны.

Что же касается качественных сдвигов в земледелии за этот длительный период, то их нельзя назвать иначе, как скромными. Набор культур в основном остался прежний. Среди главных Паллас отмечает яровую пшеницу, просо, озимую рожь, для юга страны – ячмень, а для севера – овес. В Казанской стране, как это ни странно звучит для уха современного селекционера, сеялась даже озимая пшеница, причем «сеялась несколько позже ржи и хорошо родилась». Между тем ни Безенчукская, ни Казанская сельскохозяйственные опытные станции после упорной полувековой работы не могут похвалиться зимо- и морозоустойчивыми сортами озимой пшеницы, пригодными для возделывания в засушливом Заволжье.

Нельзя ли объяснить этот факт резким остепнением территории и уменьшением защитной роли снегового покрова, необходимого для благополучной перезимовки озимой пшеницы?

При Палласе на Каме начал сеяться «волжский лен, который с добрым успехом размножается» и дает лучшую пряжу, чем «обыкновенный» лен. Таким образом, набор главнейших культур был уже тогда намечен опытом земледельцев, за исключением подсолнечника – пришельца из Воронежа в 60-х годах прошлого века, быстро завоевавшего себе место на полях Заволжья. Характерно, что Паллас нигде не упоминает о картофеле, хотя начало его культуры в России должно быть отнесено еще к царствованию Петра I. Как видно, в те годы он еще не дошел до Заволжья.

Сведения о сортовом составе культуры у Палласа крайне бедны и отрывочны. Одно лишь следует отметить, что знаменитая заволжская Белотурка, снискавшая себе мировую славу на хлебном рынке как самая высокобелковая пшеница, мука которой пригодна для выделки итальянских макарон, за последние полвека вследствие неумелого хозяйствования в значительной степени потеряла свои превосходные качества и уже не может конкурировать на мировом рынке с Манитобой, а она была селекционирована в Канаде на генной основе нашей же Белотурки.