Страницы Миллбурнского клуба, 1

В один из таких дней произошло чудо. Хармсу позвонил Николай Баскаков (1896 – 1937), директор ленинградского Дома печати, помещавшегося на Фонтанке в Шуваловском дворце и позднее превратившегося в Дом дружбы у Аничкова моста. В это время Дом печати был еще одним пристанищем «левых», как некогда ГИНХУК, закрытый в конце предыдущего года. Баскаков был наслышан о деятельности Хармса и его товарищей и предлагал группе официально войти в состав Дома печати в качестве одной из его секций.

Баскаков чрезвычайно интересовался авангардным искусством. Именно он пригласил в 1926 году в маленький (на 200 мест) театр Дома печати Игоря Терентьева, который осуществил там свои знаменитые постановки, включая самую громкую из них, «Ревизор» в заумной интерпретации, в 1927 году.

Баскаков давно уже следил за выступлениями «Левого фланга» и «Академии левых классиков», был и сам на некоторых их вечерах, в частности на вечере в «Кружке друзей камерной музыки». Баскаков обещал им полную творческую независимость, но ставил одно условие – смена названия. Он объяснял это тем, что слово «левое» приобрело политическую окраску. В печати оно ассоциировалось уже почти исключительно с так называемой «левой оппозицией» (Троцкий, Радек, Серебряков и другие) в ВКП(б), к которой примыкал и сам директор. В ноябрьские праздники 1927 года сторонники «левых» провели свои демонстрации в Москве и Ленинграде, после чего их судьба была решена.

Поразительно, на каком волоске все это висело. Баскаков, как член «левой оппозиции», был так и так обречен, но после демонстраций часы были запущены. Далее все зависело от того, сколько времени понадобится ОГПУ для подготовки дела. К счастью, на это ушло несколько месяцев – и это все, что им было отпущено.

Итак, надо было придумать новое название. Кроме «левого» запретными уже были слово «авангард», потому что оно использовалось на западе, и все, что кончается на «изм» – слишком похоже на троцкизм. Бахтерев утверждал, что именно он предложил аббревиатуру ОБЕРИУ – «Объединение реального искусства», а Хармс лишь изменил Е на Э, чтобы затушевать смысл. Кроме того было добавлено У – для того, чтобы на вопрос «Почему ОБЭРИУ?» можно было ответить «Потому, что кончается на У».

Задумывались ли вы над тем, почему слово ОБЭРИУ слышали все, а остальные названия – «Орден заумников DSO», «Левый фланг», «Фланг левых», АЛК (Академия левых классиков) – помнят только специалисты? Я бы сказала, что ОБЭРИУ – пример зауми в действии. Еще Хлебников говорил, что бессмысленные заклинания и заговоры имеют особую силу воздействия на сознание. Бессмыслица ОБЭРИУ – залог его выразительности и легкого запоминания.

Сам факт приглашения «академиков» в Дом печати воспринимался как оглушительный успех. Из разряда литературных скандалистов они превращались в группу с официальным статусом, могли теперь собираться в комфортабельной гостиной с мягкими креслами в Доме печати. Печататься в официальных бюллетенях и публикациях.

По предложению Баскакова группа стала готовить вечер с чтением стихов и театральной постановкой, который был намечен на январь 1928 года. Заболоцкому было поручено разработать Манифест новой группы. Бахтереву и Левину было поручено написать раздел об обэриутском театре. Обэриуты решили пригласить новых членов, и сделали это солидно – от имени Дома печати. Однако после серии интервью с вопросами типа «Где находится ваш нос?», и «Ваше отношение к Козьме Пруткову?» было отобрано всего двое – Александр Разумовский и Клементий Минц, в будущем сценарист популярного фильма «Укротительница тигров» (1956). Оба были студентами киноотделения Института истории искусств. Им было поручено добавить раздел «На путях к новому кино» для Манифеста.

Манифест весь пронизан стремлением к синтетичности и всеохватности всех видов нового искусства. Характерно, что он начинается со своего рода «крика души»: