Страницы Миллбурнского клуба, 2

Первые две строчки знамениты и очень сильны; в последних двух я не вижу никакого смысла: «лучше» – это к кому обращение? Это веку предлагается вместо кидания запихать в рукав? Что такое «Жаркая шуба сибирских степей»? В Сибири и степей-то мало, и они не жаркие, и почему шуба, и чем там вообще лучше? А что значит «как шапку»? Тесно чтоб было? Все это в высшей степени немотивировано и вызывает лишь полное недоумение.

16. Удачные строки цитировать приятнее всего, тем более что они часто на грани гениальности (в конце концов, мы говорим о действительно великом поэте). Вот навскидку:

Играй же на разрыв аорты

С кошачьей головой во рту,

Три чорта было – ты четвертый,

Последний чудный чорт в цвету.

Здесь даже и невнятность некая, но в общем контексте стиха – блестящие слова.

Пусти меня, отдай меня, Воронеж:

Уронишь ты меня иль проворонишь,

Ты выронишь меня или вернешь, –

Воронеж – блажь, Воронеж – ворон, нож...

***

Люблю появление ткани,

Когда после двух или трех,

А то четырех задыханий

Прийдет выпрямительный вздох.

***

Все перепуталось, и некому сказать,

Что, постепенно холодея,

Все перепуталось, и сладко повторять:

Россия, Лета, Лорелея.

***

Так вот она – настоящая

С таинственным миром связь!

Какая тоска щемящая,

Какая беда стряслась!

Эта строфа последняя вообще удивительна – так почувствовать, что «настоящая» связь с миром есть беда, в отличие от обычного поэтического восторга перед ее наличием («Я наблюдал, боготворя...», Б. Пастернак). Многое другое будет приведено далее.

17. Общее качество. Я давал оценку далеко не всем стихам, но только тем, которые мне нравились без всяких оговорок и исключений. Оценка давалась по шкале от 6 до 10. А именно, десять означает включение стихотворения в самый высший разряд шедевров; шесть – стихотворение достаточно высокого (выше среднего) качества из всего, что я вообще знаю. Вот несколько блестящих стихов (не указываю оценок, все они высокие).

Нежнее нежного

Лицо твое,

Белее белого

Твоя рука,

От мира целого

Ты далека,

И все твое –

От неизбежного.

От неизбежного

Твоя печаль,

И пальцы рук

Неостывающих,

И тихий звук

Неунывающих

Речей,

И даль

Твоих очей.

***

Холодок щекочет темя,

И нельзя признаться вдруг,-

И меня срезает время,

Как скосило твой каблук.

Жизнь себя перемогает,

Понемногу тает звук,

Все чего-то не хватает,

Что-то вспомнить недосуг.

А ведь раньше лучше было,

И, пожалуй, не сравнишь,

Как ты прежде шелестила,

Кровь, как нынче шелестишь.

Видно, даром не проходит

Шевеленье этих губ,

И вершина колобродит,

Обреченная на сруб.

***

Нет, не спрятаться мне от великой муры

За извозчичью спину – Москву,

Я трамвайная вишенка страшной поры

И не знаю, зачем я живу.

Мы с тобою поедем на «А» и на «Б»

Посмотреть, кто скорее умрет,

А она то сжимается, как воробей,

То растет, как воздушный пирог.

И едва успевает грозить из угла –

Ты как хочешь, а я не рискну!

У кого под перчаткой не хватит тепла,

Чтоб объездить всю курву Москву.

Приведенных примеров, я думаю, достаточно, чтобы почувствовать, с каким сложным явлением природы мы имеем дело. Широк Осип Эмильевич, Федор Михайлович бы сузил…

Исходная «база данных» представляла собой около 14,000 строк, так как содержала все стихотворения. После того, как их пометили соответствующим образом, была построена таблица куда меньших размеров: 538 строк (стихотворений) на 17 столбцов (признаков, описанных выше), где на пересечении стоит либо единица (если данный стих имеет определенное свойство), либо ноль (если не имеет). Такая таблица и была предметом анализа.

2. Общая динамика творчества

Для удобства восприятия данных можно рассчитать, сколько, в среднем, слов О. М. писал в единицу времени – например, в неделю. В среднем за весь период времени на одно его слово приходилось 6.73 знаков (включая знаки препинания и пробелы), и эта константа использовалась для деления общего числа знаков за каждый год, чтобы получить «еженедельную выработку» в словах. Я выбрал неделю (а не день или месяц), потому что такой период как-то легче себе представить: вот сидит поэт, занимается всяким разными делами, иногда напишет стих, потом пять дней ничего не пишет и т.д.

Общие данные таковы: начиная с 1906 по 1937 год, то есть за тридцать два года поэтической деятельности, О. Мандельштам в среднем писал 25 слов в неделю. Это приблизительно соответствует объему вот такого стихотворения:

Один портной

С хорошей головой

Приговорен был к высшей мере.

И что ж? – портновской следуя манере,

С себя он мерку снял –

И до сих пор живой.

                                              1 июня 1934