Страницы Миллбурнского клуба, 4

Кстати, из тогдашних коронованных особ я удостоился лицезреть только повелительницу России. Но можно ли было рассчитывать на большее? Понятно, что к свите нашего короля или цесарской фамилии меня бы не подпустили на пушечный выстрел – я не вышел ни чином, ни происхождением, ни даже внешностью, которая у меня обыкновенней обыкновенного. Вы, наверно, удивлены, что я об этом упоминаю – не глупец ли? Однако в России все обстоит не совсем так, особенно в столице, которая, правду сказать, заметно отличается от остальной страны.

Там никто не пребывает в благостном, обыкновенном европейском покое, плотно погруженный в привычное место, зная, чего ожидать завтра и послезавтра и в следующем месяце, и так до гробовой доски. Любой сколько-нибудь стоящий российский житель обязательно мечется между дворцами и тюрьмами, мертвецкими и банкетными залами. И я тоже вкусил от этого горько-сладкого блюда, приправленного силами превыше человеческих. Потому случилось так, что покойная императрица прошла перед моими глазами – да, на самом закате своей жизни. Оттого не стану говорить о ее красоте, говорят, поражавшей наблюдателей еще лет за десять до моего приезда в Санкт-Петербург. Вы складываете годы и успели подсчитать, что, став работником врачебной миссии, я должен был оказаться в русской столице лет этак за пять до смерти старой царицы. Все правильно, то есть ваша арифметика точна, только не торопитесь. Может быть, я вас разочарую, тогда зачем спешить? Вообще, мои познания о том времени отрывочны и однобоки, увы. В то время я не думал, что документы и своевременные записи могут помочь воспоминаниям и что последние могут иметь какое-нибудь значение. Даже если исходят всего лишь от меня, грешного. Но какие-то вещи из памяти не исчезают. Поэтому мне не удалось отказаться от замысла доверить их бумаге, такой хрупкой, но часто неумолимо стойкой и выносливой. Пусть след моих скромных шагов отпечатается на этих страницах. Пусть вечность рассудит меня и мою жизнь.

Могу добавить к вышеизложенному, что чуть спустя, в силу прихотливых обстоятельств, которые еще предстоит описать, я оказался поблизости от двух наследников царственной покойницы: несчастного племянника и его великой жены, единственной монархини нашего времени, способной сравниться с мужами и героями прошлых дней. Итого я, француз-провинциал, лекарь-недоучка и беглый преступник, за свою жизнь видел вблизи трех императоров, и все – русские. Скажу честно, этим могут похвастаться только немногие тамошние сановники. Какова ирония, вы не находите? Хотя нашего последнего короля я тоже видел, как и любой из вас, но незачем доказывать, что зрелище это было совсем другого рода. К тому же, если следовать урокам моих учителей логики, то придется заключить, что королем он тогда, на площади у эшафота, почитаться уже не мог. Не то – русские цари. Они на троне сидели величественно и правили жестко. По мановению их руки не просто срывались с места сотни клевретов – нет, поворачивалась махина из многих миллионов голов. Даже люди, никогда не слышавшие имен их величеств, напрочь меняли свою жизнь, как поднятые ветром мельчайшие пылинки, сами не понимая, как сильно разворачивался их крест судьбы оттого, что державная рука указала налево или направо.

Даже трудно вообразить, насколько разными были эти три правителя, но одно их объединяло, оставляло печать на поступках, словах, движениях: они царили, царствовали по-настоящему, ежедневно выбирая судьбу для себя и своей страны. А как же иначе – любой властитель государства в первую очередь правит собой, а потом уже остальными. Да, это не всегда к добру, и я думаю, вас не надо убеждать в пагубности монархического слабоволия. Но, поверьте, я видел и обратное. Кто взнуздал себя, укротит и других. Короли часто отнюдь не безрассудны, а их фавориты бывают совсем не бездарны. Другое дело, что спесивость и тупость сильных мира сего виднее и опаснее, чем у вашего соседа-бакалейщика. Но при этом они всегда пытаются доказать обоснованность своего возвышения – себе, людям и Всевышнему. Осознают свою роль и стараются сыграть ее как можно лучше, ибо, подобно предшественникам, тоже хотят оставить след на бумаге. Поскольку все мы не вечны, и только слава бессмертна в людской молве. Да, я не боюсь это сказать и не вижу в такой мысли ничего крамольного. Старый порядок тоже рождал достойных граждан. Правда, ныне подобные соображения заведомо бесплодны. Теперь, думаю, на нашей земле долго не будет никаких королей и тем более императоров. А также их честолюбивых любимцев, алчных родственников и внебрачных детей. Только я не уверен, что это к лучшему. Просто их заменит кто-нибудь еще. Власть всегда влечет людей, и почему-то среди них очень редко встречаются праведники.