Страницы минувшего будущего

Ольга Митрохина, которую, впрочем, многие звали не иначе, как панибратским «Лёлька», вот уже третий год работала в той самой программе, и именно на стажировке Агата успела наладить с ней отношения, довольно близкие по природе своей к дружеским. Отличавшаяся лёгким и весёлым нравом Лёлька сразу понравилась всему пугавшейся и какой-то зашуганной в первые дни Агате, и она словно по мановению волшебной палочки потянулась к этой живой девочке-редактору.

Когда что-то не получалось – а случалось такое частенько, – именно Оля каким-то образом мифическим всегда оказывалась рядом, не позволяла раскисать и заниматься самобичеванием. Всегда имея в заначке какую-нибудь шоколадку или горстку карамелек, Митрохина, добавляя к ним самую дешёвую заварку и кипяток, умела создать поистине чудесную атмосферу и настоящий пир. В родной команде её холили и лелеяли, никогда не давали в обиду и относились, словно к младшей сестрёнке. В составе той программы вообще царила необычайно семейная атмосфера, и Агата даже позволила себе удариться в слёзы, когда стажировка закончилась, даром, что сама прекрасно понимала: шансы на новую встречу всё же имелись.

Мест для распределения хватало, однако самыми вожделенными оставались два – Останкино и Шаболовка. В институте, к счастью, не стали сильно забивать себе головы и потому наиболее типично поступили, попросту раскидав новоявленных журналистов по местам их последней стажировки. В общем-то, рассуждала Агата, то весьма логично – студенты уже успели малость пообтесаться, завести какие-никакие знакомства, кто-то даже опыт будущей непосредственной работы успел начать набирать, так что не имелось особенного смысла перетасовывать поток.

Одна из вещей, благодарность за которые будет теплиться в сердце ещё очень долго.

– Я в ИТА Новости, коллега, – Агата шутливо козырнула двумя пальцами и словно в доказательство показала Ольге клочок бумажки, на котором почерком Николая Борисовича были нацарапаны этаж, кабинет и две фамилии.

И новостная программа, и та, в которой стажировка проходилась, принадлежали Первому каналу Останкино, уютно расположившемуся на первой кнопке каждого российского телевизора. Совсем молодой, собственно, как и сама страна, канал, недавно отпраздновавший полугодие, пришёл на смену «Первой программе ЦТ», канувшей в лету вместе с Советами. Хотя, по сути, сменилось лишь название да председатель телерадиокомпании, под эгидой которой и вещался Первый канал.

– А кем тебя? – в Лёлькином голосе мелькнули нотки едва различимой настороженности, когда она изучала цепким взглядом исписанную бумажку, словно надеясь прочесть в ней нечто сокрытое.

Агата плечами пожала.

– В какую-то корреспондентскую группу, вроде как в помощь. Сама же знаешь, с чего начинать приходится.

– Это да, – Оля усмехнулась и вернула бумажку. – Я их что-то по фамилиям так вспомнить не могу, вот если бы увидела… думала, смогу рассказать чего интересного.

– Да, пустяки, – Агата махнула рукой. – Два – сто три как найти?

Митрохина выглянула в коридор, движение по которому благодаря неведомой силе уменьшилось раза в три, и махнула рукой куда-то вправо от себя.

– До поворота, потом налево, по правой стороне будет, не ошибешься.

– Спасибо, – Агата улыбнулась и обхватила Ольгу за плечи.

– Ты в гости заходи, чаю попьем, ребят повидаешь.

– Обязательно! Ладно, побегу, а то мало ли, что. Удачи тебе!

– И тебе! – Оля быстро чмокнула Агату в висок и, поймав кого-то взглядом, со звонким возгласом «Ну-ка, Лёш, погоди!» испарилась.

В телецентре воздух даже каким-то особенным казался, тёплым, с нотками пыли, смеси самых разных духов и чего-то ещё, совершенно неразличимого и оттого пленявшего. Сделав глубокий вдох, Агата прикрыла глаза, и губы сами собой расползлись в блаженной улыбке. Бывать здесь в последний раз доводилось каких-то три недели назад, а казалось, словно не меньше года минуть успело. И сам воздух, как же его не хватало! Не хватало всего, на самом деле – и вечно спешивших куда-то сотрудников, и табличек «Тихо! Съемка!» на дверях некоторых студий, и местами разбитого пола, и обшарпанных серых стен… помещение внешне не вызывало восторгов – да, собственно, как и любое другое в эти годы, – однако с лихвой компенсировало непрезентабельную оболочку внутренней атмосферой.

Прямо по коридору, затем налево… Агата прибавила шаг, поглядывая на номера кабинетов, и почувствовала вдруг, как привычный страх вновь пробрался под тонкую ткань рубашки клетчатой, заставляя спину и плечи покрываться колючими мурашками. Как-никак, первый рабочий день, первое настоящее непосредственное руководство. А если не понравится? А если она там вообще не нужна?

Так, стоп.

Агата даже замерла на несколько секунд и вновь тряхнула копной пережжённых краской волос. Человек им нужен точно – о том сказали в кадрах чётко и ясно. А не понравится… так то, в принципе, логично, ведь нет такого человека, который бы нравился абсолютно всем.

Наверное, нет.