Страницы моей жизни. Воспоминания подруги императрицы Александры Федоровны

К сожалению, мы, русские, слишком часто виним в нашем несчастье других, не желая понять, что положение наше – дело наших рук, мы все виноваты, особенно же виноваты высшие классы. Мало кто исполняет свой долг во имя долга и России. Чувство долга не внушалось с детства; в семьях дети не воспитывались в духе любви к Родине, и только величайшее страдание и кровь невинных жертв могут смыть наши грехи и грехи целых поколений. Да поможет Господь нам, всем русским – томящимся на далекой чужбине и в многострадальной, но бесконечно нам всем дорогой Родине – соединиться в любви и мире друг с другом, принося наши слезы и горячее покаяние милосердному Богу за бесчисленные согрешения наши, содеянные перед Господом, Богом венчанным государем нашим и нашей Родиной. И тогда только возродится великая и могучая Россия, на радость ее сынов и на страх врагам нашим.

XII

Прерываю свой рассказ, который вела в строго хронологическом порядке, чтобы посвятить несколько страниц человеку, имя которого до сих пор вызывает всеобщий ужас, злобу и отвращение. Распутин! Сколько написано книг, брошюр, статей о нем! Кажется, всякий, кто умел владеть пером, изливал свою ненависть против этого ужасного имени! Те, кто ожидают от меня секретных и интересных разоблачений, вероятно, будут глубоко разочарованы, потому что то, что я расскажу, даже малоинтересно. Да что могу сказать я, глупая женщина, когда весь мир осудил его, и все, кто писал, все видели «своими глазами» или знали из «достоверных» источников? Весь мир осудил его, подобно тому, как осудил раньше Нерона, Иуду или Пилата. Значит, писать уже более нечего, и для какой цели буду я стараться переменить мнение людей?

Но ради исторической правды я должна сказать, как и почему он имел некоторое влияние в жизни государя и государыни. Сперва надо объяснить, кто был Распутин. Не монах, не священник, а простой «странник», которых немало на Руси. Их величества принадлежали к разряду людей, верящих в силу молитвы подобных странников. Государь, как и его предок Александр I, был всегда мистически настроен; также мистически настроена была и государыня. Но не следует смешивать мистическое настроение со спиритизмом, верчением столов, вызыванием духов и тому подобным. С первых дней моей дружбы с государыней, в 1905 году государыня предупредила меня, что если я хочу быть ее другом, то я должна обещать ей никогда, никогда не заниматься спиритизмом, так как «это большой грех». На это я ответила, что государыня может быть спокойна, так как я этим вопросом никогда не интересовалась. Государыня с интересом читала религиозные книги на всех языках, интересовалась религиями всего мира, читала переводы книг персидских и индийских религий и т. д. Первая книга, которую она дала мне в 1905 году, носила название «Les amis de Dieu»[47], сочинение XIV столетия. Я тогда с трудом одолела эту книгу. Их величества говорили, что они верят, что есть люди, как и во время апостолов, не непременно священники, которые обладают благодатью Божией и молитву которых Господь слышит. К числу таких людей, по их мнению, принадлежал и М. Philippe, доктор философии, француз, который бывал у их величеств. Они познакомились с ним у великой княгини Милицы Николаевны, и он умер до моего знакомства с государыней. Я не знала его лично и потому не могу о нем судить. Я только слышала от их величеств, что М. Philippe до своей смерти предрек им, что у них будет «другой друг, который будет с ними говорить о Боге».

Впоследствии появление Распутина, или Григория Ефимовича, как они называли его, они сочли за осуществление предсказания М. Philippe’a об «ином друге». Григория Ефимовича ввел в дом великих княгинь Милицы и Станы епископ Феофан, который был очень заинтересован этим необыкновенным странником. Их величества в то время находились в тесной дружбе с этими великими княгинями. По рассказам государыни, их поражали ум и начитанность великой княгини Милицы Николаевны, которую близкие считали чуть ли не пророчицей. У нее их величества познакомились с Распутиным, и там же они стали с ним изредка видеться. Ее величество рассказывала мне о глубоком впечатлении, которое произвел на них сибирский странник, – да и не только на них одних. Она рассказывала о том, как Столыпин позвал его к себе после взрыва в его доме – помолиться над его больной дочерью.

За месяц до моей свадьбы ее величество просила великую княгиню Милицу Николаевну познакомить меня с Распутиным. Приняла она меня в своем дворце на Английской набережной, была ласкова и час или два говорила со мной на религиозные темы. Помню, что я очень волновалась, когда доложили о приходе Распутина. «Не удивляйтесь, – сказала она, – я с ним всегда христосуюсь». Вошел Григорий Ефимович, худой, с бледным, изможденным лицом, в черной сибирке; глаза его, необыкновенно проницательные, сразу меня поразили и напомнили глаза о. Иоанна Кронштадтского.