Страницы моей жизни. Воспоминания подруги императрицы Александры Федоровны

«Попросите, чтобы он помолился о чем-нибудь в особенности», – сказала великая княгиня по-французски. Я попросила его помолиться, чтобы я всю жизнь могла положить на служение их величествам. «Так и будет», – ответил он, и я ушла домой.

Через месяц я написала великой княгине, прося ее спросить Распутина о моей свадьбе. Она ответила мне, что Распутин сказал, что я выйду замуж, но счастья в моей жизни не будет. Особенного внимания на это письмо я не обратила.

Приблизительно через год я вновь встретила Распутина в поезде по дороге в Царское Село. Он ехал навещать семью одного из офицеров охраны. Но, спросит читатель, когда же он стал таким, каким знает его весь мир? Когда приобрел он такое исключительное влияние? Чтобы ответить на этот вопрос, надо подробно описать моральное состояние русского общества этой эпохи, вполне ненормальное и доходившее до истеричности. Скажу об этом впоследствии, а теперь в виде подтверждения своих слов расскажу, что я лично пережила после того, как меня арестовал Керенский весной 1917 года, и я предстала в первый раз перед Чрезвычайной Следственной комиссией Временного правительства.

Меня вывели полумертвую, после долгого заключения, из камеры № 70 Трубецкого бастиона в комнату, где сидели за огромным зеленым столом человек 20 мудрых старцев-судей, грозно взиравших на мою особу. Вблизи стола какие-то барышни-машинистки в нарядных кофточках переговаривались и потихоньку хихикали. Я же сидела одна против них на скамье подсудимых, окруженная вооруженными солдатами, терла виски, так как голова нестерпимо кружилась от голода и душа разрывалась от невыплаканных слез. «Итак, скажите нам, – спросил председатель этого мудрого собрания, – кого Распутин называл цветком?»

Или я сошла с ума, сидя в Трубецком бастионе, или они все сошли с ума, но я никогда не забуду этого вопроса. Я смотрела на этого человека, ничего не отвечая, и взгляд ли мой удивил его, или вопрос, который он мне задал, показался ему не столь важным, но он замолчал. После перешептывания последовал второй вопрос. «Это что за секретная карта, найденная у вас при обыске?» – грозно спросил один из судей, протягивая мне меню завтрака на «Штандарте» от 1908 года, на оборотной стороне которого было обозначено расположение судов во время смотра в Кронштадте. Маленькой короной было обозначено место стоянки императорской яхты. «Посмотрите на год, – ответила я. – Правда, 1908-й?»

Третий вопрос: «Правда ли, что бывшая государыня не могла без вас жить?» Зеленый стол с судьями кружился в утомленных глазах… Я отвечала: «Ах, господин председатель, как может счастливая мать и жена не жить, не видясь с подругой?!»

«Можете идти», – сказал председатель, приказав содержать меня еще «строже», так как я не хотела «говорить» на допросе. Вот пример умственного состояния до и после революции. Вопрос о Распутине очень похож на этот допрос. Распутиным воспользовались как поводом для разрушения всех прежних устоев; он как бы олицетворял в себе все то, что стало ненавистным русскому обществу, которое, как я уже писала, утратило всякое равновесие; он стал символом их ненависти. И на эту удочку словили всех – и мудрых, и глупых, и бедных, и богатых. Но громче всех кричала аристократия и великие князья, и рубили сук, на котором сидели. Как пишет английский писатель Dillon в своей книге «Eclipse of Russia»[48]: «It is my belief that though his friends were influential, G. Rasputine was a symbol» («Я убежден, что, хотя его друзья были влиятельны, сам Г. Распутин был лишь символом»).

Россия, как и Франция XVIII столетия, прошла через период полного сумасшествия, и только теперь через страдания и слезы начинает поправляться от своего тяжелого заболевания. Плачут и проклинают большевиков. Большевики большевиками, но рука Господня страшна. На людях можно казаться добрым и благочестивым и легко обижать невинных и клеветать, но есть Бог. И если кто теперь потерял близких или родных, или голодает, или томится на чужбине и мы видим, что погибают дорогая Родина и миллионы наших соотечественников от голода и террора, то не надо забывать, что Богу не было трудно сохранить их жизнь и дать все потребное, так как у Бога невозможного нет. Но чем скорее каждый пороется в своей совести и сознает свою вину перед Богом, царем и Россией, тем скорее Господь прострет Свою крепкую руку и избавит нас от тяжких испытаний. «Мне есть отмщение и Аз воздам».

Все книги полны рассказами о влиянии Распутина на государственные дела, и утверждают, что Распутин постоянно находился при их величествах. Вероятно, если бы я стала это опровергать, то никто бы не поверил. Обращу только внимание на то, что каждый его шаг, со времени знакомства с их величествами у великой княгини Милицы Николаевны и до его убийства в юсуповском доме, записывался полицией. О так называемой охранке читатель, вероятно, слыхал, но об организованной охране их величеств трудно себе составить представление, не зная ее.